— Что ты здесь делаешь, Пат? — спросила она, насупив брови, оставляя без внимания его фальшиво-дружеский тон.
Незнакомец отошел прочь и стал разглядывать деревянную резьбу лестницы, а сам Патрик, почувствовав враждебность Энн, метнул на нее недобрый взгляд и сказал с наигранным спокойствием:
— Да вот, осматриваю свое имущество.
— Оно пока не твое, — жестко ответила Энн.
Пат лишь досадливо пожал плечами. В противоположность ее ближайшим родственникам дядюшка располнел с годами. От злости кровь приливала к его щекам, делая эту толстую физиономию еще более отталкивающей.
Отец говорил, что у Патрика очень тяжелый характер. В те несколько раз, что Энни приходилось сталкиваться со своим дядей, она могла судить о его грубости и заносчивости только по нескрываемой напряженности, исходившей от его жены. Но теперь она впервые убедилась в этом лично.
— Пока, может, и нет, но скоро будет, — свирепо отозвался он. — И ни ты, ни кто-то другой ни черта с этим не поделают. Наконец-то раз в жизни, старик разумно распорядился своим добром. Как ты считаешь, Клем, сколько может стоить эта лестница? — обратился он к своему компаньону, при этом нагло ухмыляясь в лицо девушки.
Пока они обсуждали эту тему, Энн поняла, что бессмысленно надеяться на благоразумие этого человека и взывать к его лучшим чувствам. Их у него просто нет. Он получит удовольствие, стерев дом с лица земли.
Она услышала скрип тяжелой парадной двери и осторожно обернулась. Кто бы еще мог пожаловать? Очередной деловой партнер Патрика? Но, к изумлению Энн, это оказался Рейт. Он двинулся прямо к расположенному напротив двери камину, с легким удивлением оглядывая место действия и действующих лиц.
Энн заметила враждебность, а вслед за ней — и подозрительность, сверкнувшие в глазах Патрика при виде вошедшего. Но Рейт уже отвернулся от Патрика и смотрел на Энн. И девушка вдруг в ошеломлении заметила, что делал он это с таким выражением, с каким сроду не глядел ни на одну женщину. Тем более на нее. От неожиданности она даже на миг зажмурилась. Но этот взор уже не отпускал ее, источая столько чувств, что Энн стало не по себе.
Откуда у Рея такая способность — превращать свой взгляд из холодного, тусклого, чуть золотистого в горячий и чувственный, янтарно-мягкий? Где он научился так смотреть на женщину, что все в комнате, включая ее саму, готовы были уверовать, как страстно он влюблен. Но ведь этот человек никогда не испытывал к ней симпатии и даже напротив…
— Рей! — слабо воскликнула Энн, бессознательно схватившись за горло, где бешено билась какая-то жилка, повторяя удары сердца. — Я думала, ты приедешь позже.
— Я и собирался, — ответил он, — но не смог вынести разлуки.
Энни поперхнулась воздухом. Щеки ее пылали. Что еще он задумал?
Она застыла, завороженно наблюдая за ним. Рейт устремился, протянув руки к Энн, бросив кейс, и тот с глухим стуком ударился об пол. Рейт привлек ее к себе и с такой страстью сжат в объятиях, что пальцы впились в тело.
Лицо ее было так плотно прижато к его груди, что вместо слов, которые она пыталась произнести, вышло лишь что-то нечленораздельное. Раздавалось лишь его нежное бормотание:
— Господи, как я по тебе соскучился.
Энн возбужденно и порывисто дышала.
— Ты уже сообщила Пату нашу приятную новость, любовь моя?
Приятную новость? Какую? Энни отчаянно дернулась, пытаясь освободиться из его объятий, и с ее губ уже почти сорвались недоуменные возгласы. Но она опоздала, Рейт быстро наклонился и закрыл ей рот совершенно нежданным поцелуем.
Рейт ее обнимает! Целует! Господи, что происходит? Она недоуменно и тревожно посмотрела в его лицо. Глаза Рея все еще сохраняли тот незнакомый, захватывающий дух янтарный оттенок. |