|
Три часа ночи... Он почти и не спал, не для того эта Алена-Ирина шлялась вчера по барам, чтобы просто предоставить ночлег одинокому, загнанному в угол мужику. Раздевшись, Тиль прилег и забрал себе часть одеяла. Потом свесился, нашарил в куртке пистолет и положил его под подушку. Три часа. Кошмар. Во сколько она угомонилась?.. Где-то в половине второго... Эх-х-х... с.. Еще не было пяти — на улице только светало, — когда Тилю в лицо ударил свет. Одновременно два фонаря; тик-так, слева и справа, заранее уведомляя, что, мол, нас тут много, дергаться не надо, руки на затылок и все такое... — Руки на затылок! — скомандовал невидимый из-за фонаря голос. — И не дергайся!.. Тиль Хаген? — спросил он после того, как на больших пальцах Тиля замкнули два кольца. — Хаген, ты арестован. У меня ордер Европейского Трибунала. — У кого это “у тебя”? — Лейтенант полиции Шевцов. — Это другое дело. Сначала нужно представиться, потом сказать про ордер, потом объявить, что я арестован, а уж потом — кандалы. И еще мои права, — напомнил Тиль. — В постановлении написано, что ты предельно опасен. Не вынуждай меня толковать это по-своему. — Живым или мертвым, да? Знаю, знаю. Славянское Содружество, зона произвола. Лейтенант промолчал. — Но за живого тебе обещано больше, — угадал Тиль. — Кроме премии, еще и ромбик на погоны. — У нас не ромбики, у нас звезды. Собирайся, Хаген. Один из фонарей отвернул в сторону и погас. Через секунду вспыхнули стенные плафоны. Кроме лейтенанта, в комнате оказалось еще шесть человек: матовые шлемы, тонированные забрала, выпуклые сегменты брони по всему телу, в руках — короткие автоматы. Ирина, уже одетая, стояла за порогом. Натягивая штаны, Тиль внимательно посмотрел ей в глаза. Девушка выдержала его взгляд, даже усмехнулась. Искательница приключений, совместила приятное с полезным. Теперь ей будет о чем рассказать подругам, таким же сытым, холеным самкам. Возможно, даст интервью паре-тройке частных каналов. Героиня... С ней будут носиться целую неделю. Потом про нее забудут. И ей снова станет невыносимо скучно, и она снова попрется на окраину за острыми ощущениями. Пока однажды не получит их в максимальном объеме: четырнадцать колотых ран — девять в спину и пять в лицо. — Не ходи туда больше, — сказал Тиль. Лейтенант приподнял подушку и, обрадовавшись пистолету, уложил его в контейнер. — Понятые у вас, вероятно, под кроватью, — процедил Тиль. В ответ он ждал окрика, но не удара по затылку — во всяком случае, не при свидетелях. Затем вспомнил, что он находится в Славянском Содружестве, и, уже валясь на колени, выдавил: — Ошибка... И прикусил губу, и посмотрел на часы, и спрятал пистолет в куртку. Ирина во сне почесывала нос и что-то ворковала про конспекты. Студентка?.. Тогда откуда эта квартира? Наверное, чья-то дочка. Сама не заработала ни цента, но потратила уже столько, что хватило бы на целый госпиталь в Африке... Тиль не был борцом за справедливость. Последнее время он боролся лишь за свою жизнь, но так уж складывалось, что нищим он был безразличен. Нищие занимались только собой. А эта... чего ей не хватало? Тиль тихонько сел рядом. В начале пятого Ирина Кравец сдаст его полиции. |
