Нора услышала шаги за спиной и обернулась. В первый момент ей показалось, что она все еще во власти своих воспоминаний. Потом подумала, что, наверное, сошла с ума, потому что это невозможно.

Перед ней стоял Алекс. В той самой кожаной куртке, только на голове у него был какой-то нелепый безразмерный капюшон. Он снял его, и Нора увидела мокрую челку, прилипшую к его лбу. И его глаза. Темно-голубого цвета, с отражающимися в них фонарями. Самые лучшие, самые любимые глаза на свете.

Она почувствована, как по ее щекам потекли слезы. Бурные, неуправляемые слезы, такие же, как прошедший дождь. Они катились по щекам горячими потоками, и Нора ничего не могла сделать, чтобы их остановить.

Алекс шагнул к ней и обнял ее за плечи. Он распахнул свою тяжелую куртку, и Нора стояла, прижавшись щекой к его теплому мягкому свитеру, пряча от него заплаканное лицо и забыв обо всем на свете.

— Я люблю тебя, — прошептал Алекс ей в самое ухо.

— Нет, это я люблю тебя, — сказала Нора и, оторвавшись от свитера, посмотрела ему в глаза.

— Нет, я, — упрямо сказал Алекс.

— Нет, я!

Нора почувствовала на своих губах его теплые, мягкие губы, которые почему-то были солеными, и последняя сознательная мысль, которая мелькнула в ее голове; что это не его губы соленые, это ее лицо соленое от слез…

Они целовались в маленьком скверике, возле фонтана, в центре шумного Лондона, но были одни на всем белом свете.

— Ты же замерзла, — прошептал Алекс и поцеловал кончик носика Норы. — У тебя нос как ледышка.

— Нет, я ни капельки не замерзла. Мне тепло и хорошо. Я готова всю жизнь здесь стоять.

Алекс укрыл ее полой своей безразмерной куртки, и ей было необыкновенно уютно.

— Нет, так нельзя, ты простудишься. Пойдем лучше выпьем чего-нибудь горячего. Никогда себя не прощу, если ты заболеешь.

— Это ерунда, — сказала Нора.

— Что ерунда?

— Заболеть — это ерунда. Ты же будешь меня навещать? — лукаво спросила она.

— Да я ни на шаг от тебя не отойду!

— Ну, тогда я готова, заболеть.

— Глупышка, — Алекс взял ее за руку и потянул за собой, — я и так от тебя не отстану. Палкой не прогонишь.

Они освободились от мокрых курток и устроились за тем же столиком, что и два года назад. Сделать это было нетрудно — кроме них посетителей больше не было.

— Ты помнишь… — начала Нора.

— Конечно, помню, — сказал Алекс.

— Когда ты появился передо мной в этой куртке, я подумала, что мне пора к психиатру… Где ты ее откопал? Я ни разу не видела ее на тебе с того раза.

— Почему откопал? Она спокойно висела себе в шкафу. В дальнем его углу. Незаменимая вещь под дождем. Тепло, сухо… — Алекс взял Нору за руки. — Да у тебя руки просто ледяные! — воскликнул он.

— Да нет, это у тебя горячие, — возразила Нора.

Ей было так приятно отогревать свои ладошки в его больших теплых руках…

Алекс попросил официанта принести глинтвейн и, когда тот ушел, прижал ладони Норы к своим щекам, а потом осторожно поцеловал каждый пальчик. Горячая волна прокатилась по всему телу Норы. Ей было жарко и без глинтвейна. Ей невыносимо захотелось провести рукой по влажным волосам Алекса, поцеловать его лоб, глаза, губы… Но она вспомнила, что они в кафе… Ничего, у них еще все впереди.

Ее щеки горели ярким румянцем, в глазах плясали шальные огоньки, а руки немного дрожали.