|
Впрочем, не Юрию судить об этом: своей внешностью он обольщался еще меньше. - Я... Нет, спасибо... - слова выговаривались бездумно, сами собой, и Орловский тут же поспешил добавить: "батюшка". Священник кивнул, хотел было отойти, но помедлил: - Извините, сын мой. Просто, я узнал вас. Вы ведь Орловский, Юрий Петрович? На миг вновь охватил страх. Откуда? Может, и этот, сменивший отца Александра - из той компании, что обкладывает его, словно волка, по столичным улицам? О том, на что приходиться идти иереям, не желавшим считать сибирские версты, Орловский был наслышан. - Но... отец Леонид, откуда? Он тут же выругал себя за бессмысленный вопрос. В конце концов, разницы нет никакой, а скоро ему будет вообще все равно. Но священник, похоже, немного удивился. - Да вы же заходили сюда, сын мой. Помните, как раз на день Сергия Радонежского? Да, тогда, два месяца назад, был какой-то праздник. Юрий уже успел забыть. Точно, тогда был праздник, он даже, кажется, остался после службы... - Так что чему дивиться, сын мой? Вы-то, вижу, меня запомнили. - Но вы же священник. - на этот раз пришлось удивиться Орловскому. Отец Леонид покачал большой лохматой головой: - Отчего же так? Долг мой помнить всех. Да и немного прихожан ныне. А мы с вами еще и беседовали, помните? Это Юрий помнил. Он спрашивал об отце Александре. - Тогда вы представились. Конечно, грешен, мог и позабыть, но потом, слава Богу напомнили. Вы ведь Орловский, ваш прадед и дед ваш были здешними ктиторами. Этого Юрий не знал. Мать не рассказывала ему об этом - не успела. А может, просто опасалась. - В самом деле? - Юрий удивленно оглядел церковь, словно увидел ее в первый раз. - Даже не думал! Я помню, что наша семья что-то дарила... Вот эту икону... Отец Леонид кивнул: - Не только эту. Давеча прочитал, что иконостас был дедом вашим заказан. Из самого Киева мастеров приглашал. Орловский невольно улыбнулся. Сейчас это казалось сказкой - давней и невероятной. Интересно, что сказали бы в парткоме музея, узнай они это? Тогда Юрию не довелось бы проработать там и недели... - Пойдемте побеседуем, сын мой... Юрий хотел возразить, но почему-то смолчал и послушно прошел вслед за священником в небольшую боковую дверь. Очевидно, это была ризница или какое-то подобное ей помещение - в таких тонкостях Орловский не разбирался. Войдя, священник привычно перекрестился на большую икону в дорогом серебряном окладе. Юрий поспешил сделать то же - и вдруг замер. - Это... это же наша икона! Святой Георгий, правда? Священник вновь кивнул. Юрий подошел поближе и стал рассматривать знакомое изображение. Лицо Всадника было сурово и спокойно. Казалось, он не испытывает радости победы над корчившимся под золочеными копытами коня чудовищем. Воин исполнил долг - и чувствовал лишь холодную брезгливость к мерзости, только что поверженной наземь. И еще одно чувство можно было уловить на лице святого: усталость. Усталость солдата, у которого за спиной бесчисленный ряд смертельных схваток, и еще столько же - впереди, до самой смерти. - Эта икона висела у нас в доме, - волнуясь, заговорил Орловский. - Да, припоминаю... Потом, я болел, у меня была корь... или скарлатина... мама подарила ее церкви, в благодарность за то что я выздоровел. Я еще потом удивился: почему ее там нет... - Сие очевидно, - вздохнул отец Леонид. - Икона древняя, да и оклад серебряный. Висела бы на виду - давно пришлось бы расстаться. Не пожалели бы... Что ж, раз это ваш святой... Поставьте свечу, Юрий Петрович. Орловский вновь послушался, но, когда он уже подносил кончик тонкой желтой свечки к лампадке, отец Леонид остановил его: - Подождите, не зажигайте. |
