— Мне наплевать, что он меня увидит. — Вульф смотрел на нее с сердитым вызовом.

— А мне — нет! И если тебе не наплевать на меня, если я для тебя хоть что-нибудь значу, ты сейчас же отправишься наверх, Вульф, — отчеканила Син. Он волен не заботиться о своей репутации — пожалуйста! Но, что Джеральд подумает о ней, не зная ничего о том, что их связывало когда-то? И захочет ли слушать какие бы то ни было объяснения?!

— Конечно, ты небезразлична мне, Син, ведь я только что занимался с тобой любовью! Хорошо же ты обо мне думаешь...

— Я уже ничего не понимаю, Вульф. — Син зябко поежилась. — Хочу думать, что ты не собираешься унизить меня перед отцом Ребекки.

Уже слышны были шаги Джеральда по гравиевой дорожке. Син беспомощно опустила руки. Они только что занимались любовью, и в ней не унялась еще любовная дрожь — неужели он не понимает?

— Для тебя он всего лишь отец Ребекки? И ты думаешь о нем только так? — Вульф ждал ответа.

— Ну, конечно, я... О Боже, Вульф, не теперь! — отчаянно взмолилась Син, услышав нетерпеливый стук в дверь. — Прошу тебя!

Долго, бесконечно долго он не сводил с нее испытующего взгляда, прежде чем, коротко кивнув, скрылся в кухне. Слава Богу!

Син оглядела гостиную в поисках возможных следов недавнего происшествия; заметила свою ночную рубашку, выглядывающую из-под кресла, но не стала тратить время, чтобы поднять ее, а лишь носком домашней туфли затолкала поглубже и пошла открывать дверь, в которую — уже более требовательно — барабанил Джеральд.

Возможно, такая настойчивость объяснялась его уверенностью, что они здесь — оба, — раз здесь их машины. Вот только что им делать вдвоем?!

Син ненадежнее запахнула халат и затянула пояс, потом откинула со лба волосы. Оставалось надеяться, что Джеральд спишет ее вид на то, что она только что встала: откуда ему знать, что она и впрямь едва поднялась, но не с постели, а с пола, на котором предавалась упоительной страсти...

При одном воспоминании об этом на ее щеках зацвели два алых пятна; так, раскрасневшаяся, она и распахнула дверь.

— Джеральд?! — Син постаралась, чтобы удивленно-радостное восклицание прозвучало как можно натуральнее.

Ответная улыбка была искренней лишь наполовину; чувствовалось, что Джеральд провел бессонную ночь: под глазами залегли усталые тени, резче обозначились морщинки у рта; сегодня ему действительно было сорок три.

— Я пробовал вам дозвониться, но, должно быть, что-то не в порядке с телефоном... — Он не делал попытки перешагнуть порог, хотя Син открыла пошире дверь и даже рукой махнула, приглашая.

Впрочем, едва ли можно было винить Джеральда за подобную осмотрительность: перед домом стоит машина Вульфа, хозяйка дома разгуливает в такой час в одном халате...

— С телефоном небольшая авария, придется вызывать мастера. Входите же, Джеральд. На улице вовсе не так тепло. — Она натянуто засмеялась, когда весенний ветер, налетев, распахнул шелковые полы и, прежде чем Син успела с ним сладить, открыл — до самых бедер — обнаженную прелесть ног. Входя в дом, Джеральд предусмотрительно нагнулся, верно оценив высоту потолков. Войдя, недоуменно оглядел отодвинутую к стенам мебель.

Син снова покраснела: Джеральд стоял как раз на том месте, где всего несколько минут назад она таяла под Вульфом.

— Прошу прощения за беспорядок, — неловко извинилась она. — Я...

— Полагаю, что это — моя вина. — Вульф (слава Богу, одетый!) появился из кухни, опираясь на костыли, без которых вполне обошелся утром.

— Ради всего святого! — Джеральд остолбенело уставился на забинтованную ногу.