-Ашот! – Громко говорит пожилой. Пинающих ног становится две, отвлёкся Ашот.

-Не лезь не в своё…

Договорить у него не получается. Лёха изворачивается как змея и хватает пинающие его ноги. Он рывком дёргает их и рычит от злости и боли. Он чувствует, как красная пелена накрывает – это бешенство, то самое, что уже бурчало в его душе, когда у его ног умирал Бубба.

Парень падает спиной на кровать и хрипит от боли – не бывает мягко, когда с высоты своего роста, падаешь на угол металлической рамы. Он вышел из игры, временно конечно, с ним пока можно не продолжать и переключиться на Ашота…, но зачем?

Он подпрыгивает и двумя ногами бьёт вниз. Хрустят кости. Парень дрыгается в конвульсиях, Лёха не рассчитал немного, и одна нога врезалась в шею. Шейные позвонки сломались, а может просто раздавлено горло и это болевой шок – да вообще плевать.

В голове расцветает огненная роза. Он падает на колени. Роза становится ярче, а затылок пробивает страшной болью. Он поворачивает голову – снова к нему летит табуретка. Дважды по башке получил. И третий удар его вырубит, это точно.

Лёха с трудом уворачивается, подсекает ноги Ашота. Восточный гражданин падает, выкрикивая что-то на не совсем русском языке. Лёха поднимается на ноги, его шатает как ковыль на ветру. В таком состоянии, его и кошка убьёт. Это шатание - это только начало. Спустя несколько минут, когда адреналин схлынет, он станет как амёба. И Ашот будет рядом. Что произойдёт потом? Скорее всего, ничего. А может, его задушат во сне…, все эти мысли были потом. В тот момент, он действовал, как и советовал Немой – просто реагировал.

Он подобрал «оружие» своего противника. Табуретка поднялась один раз и один раз опустилась. Лёха шатался, едва держась на ногах. Кое-как подошёл к кровати. Присел.

Мир вокруг него, вдруг погрузился в тёмную пелену...

-Пиздец. – Сказал пожилой.

-Поспал называется… - Совершенно офанарев говорит второй, тот что недавно спал.

-Ужасно, это так ужасно…

-Закройся хуесос. – Рявкает пожилой, и голоса из-под нар, больше не слышно.

Пожилой встаёт, подходит к Ашоту. Вся голова в крови. Поднимает ему веко.

-Походу хана.

-Этот тоже готов. – Говорит тот, что спал, склоняясь над парнем, упавшим затылком об пол.

Вместе они осматривают третьего – он всё ещё дрыгается, вроде живой…, к Малому подходить не стали. Разом начали стучать в дверь и звать «начальника»…

В небольшой камере, где-то в северной части зоны, курят в окно, три человека. Один из них высок и лицо его даже величественно. Второй похож на него, но он гораздо старше и, почему-то, его уважительно называют Ахмед. Третий светловолосый, молодой, но взгляд у него словно у старого волка. Он хмурится, читая что-то на маленькой записочке. Вот он затянулся последний раз, листочек разорвал на кусочки, прошёл до унитаза, выбросил, вернулся к окну.

-Ну? – Говорит Ахмед.

Ответа нет около минуты. Другие обитатели камеры, старательно не смотрят в их сторону. Кто в карты играет, кто телевизор смотрит, сделав потише, что бы никому не мешать. Кто-то вон стоит буквой «Г», старательно сжимая нужные мышцы, а кто-то, со стороны тех мышц, делает характерные движения тазом, но их не видно, они за ширмочкой и никому не мешают.

-Малой завалил Ашота и Терма с Номером. Ашот и Терм уже с ангелами водку пьют, Номер в больничке, но, походу, хана ему, не вывезет.

Они, молча, стоят, снова закурили.

-Славян, что думаешь?

Парень, читавший записку, пожимает плечами.

-Что тут думать? – Злобно сверкает глазами Ахмед. – Номер, Терм, хрен с ними, сами виноваты.