Он припарковал мотоцикл рядом с автомобилем, спрыгнул с него и протянул ей руку.

— Э-э... Тейлон! — начала она, робко оглядывая коллекцию винтажных «харлеев». — Скажи, пожалуйста, где ты работаешь? Ты ведь, кажется, говорил, что ты нелегальный эмигрант?

Он неторопливо снял шлем, повесил его на вешалку рядом с дюжиной таких же, — из которых каждый стоил, должно быть, не меньше тысячи баксов. Затем улыбнулся знакомой улыбкой, — не разжимая губ.

— Совершенно верно. А работать мне не обязательно, у меня есть состояние.

— Откуда?

— Досталось по наследству.

Саншайн немного успокоилась. Однако оставался главный вопрос, мучивший ее сильнее всего:

— Ты точно не занимаешься ничем... м-м... незаконным? Не торгуешь наркотиками, например?

На лице его снова отразилось оскорбленное негодование.

— Господи боже! Конечно нет! С чего ты взяла?

Расширенными глазами Саншайн обвела тайную сокровищницу, полную дорогих мужских игрушек.

— Ну, знаешь... просто вдруг подумалось, даже не знаю почему.

Он нажал на кнопку, и дверь бесшумно закрылась, отрезав от их мира.

Тейлон повел Саншайн в заднюю часть гаража. Здесь он превращался в док: на воде покачивались два катамарана — небольшие, но явно очень дорогие. Совершенной конструкции и безупречных линий — как и все в этом странном здании.

— Если у тебя столько денег, почему же ты нелегал?

Тейлон фыркнул. Можно, конечно, сказать ей, что он приехал сюда задолго до того, как в США появились законы об иммиграции. И даже задолго до возникновения самих США. Но Тем самым Охотникам запрещено раскрывать тайну своего существования. Поэтому он выбрал легкий — и почти правдивый — ответ:

— Чтобы зарегистрироваться, нужно явиться в контору в рабочее время. А я не могу выходить на улицу днем. Так что...

Саншайн окинула его скептическим взглядом:

— Ты точно не вампир?

— Не был вампиром, пока не встретился с тобой.

— А сейчас?

Он подошел к ней вплотную — так, что ей пришлось задрать голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Челюсти его были сжаты, мускулы напряжены. Все тело его боролось с безумным, всепоглощающим желанием.

— А сейчас — так бы тебя и съел!

Она прикусила губу и стрельнула в него лукавым взглядом:

— Как мне нравится, когда ты так говоришь!

И шагнула в его объятия.

Тейлон склонил голову и приник губами к ее губам.

Саншайн застонала... Почему она готова раствориться в этом мужчине?

Она едва не фыркнула от обиды, когда он вдруг прервал поцелуй и резко выпрямился.

— Надо спешить, — сказал он. — Скоро рассвет, а до моей хижины еще не близко.

— Хижины? Такой же, как этот гараж?

— Увидишь. — Он взошел на борт катамарана и завел мотор.

Саншайн заняла пассажирское сиденье и пристегнулась. Едва она была готова, Тейлон рванул с места и вывел катамаран из дока в таинственную мглу. Они мчались по ночному болоту с ревом, от которого закладывало уши.

Вокруг стояла непроглядная тьма. Саншайн, как ни вглядывалась, не могла различить даже собственных рук.

Как Тейлону удается вести катамаран в такой темени? В любую минуту они могут наткнуться на какой-нибудь пень или на поваленное дерево!

Но Тейлон выбирал дорогу легко, словно ясным днем, не колеблясь и не снижая скорости.

Через несколько минут ее глаза привыкли к темноте: она начала различать очертания деревьев и островков суши. Но все-таки по большей части не было видно ничего — только туман и какие-то тени, плывущие в воде или соскальзывающие с берега в воду.

Крупные.