— Но, Хэн, — заметил Ландо, — корабль был отвратительно грязным и неухоженным.

— А мне он нравится именно таким, — настаивал Хэн. — Это — моя грязь, на моем корабле.

— Он твой только потому, что тебе повезло в сабакк, — небрежно бросил Ландо. — Он встал, расправляя свой летный костюм. — Верней, я нарочно дал тебе выиграть.

Хэн и Ландо сидели друг против друга по обе стороны тщательно протертой игральной доски.

Тасуя старые карты Хэна, Ландо поглядывал на Мару Шейд.

Большую часть их пути к Корусканту Мара не обращала никакого внимания на Ландо. Она пресекала на корню все его попытки приготовить обед, выбрать для нее музыкальный фон или просто вовлечь в разговор. Теперь, наблюдая за тем, как они играли в карты, пытаясь в очередной раз решить спор о том, кто является законным владельцем «Сокола», она сердилась на них, как будто они были двумя мальчишками, ссорящимися из-за шариковой ручки.

Ландо взял пачку блестящих металлических карт с кристаллическими изображениями на них и протянул их Маре.

— Миледи, не сдвинете ли колоду?

— Нет, — холодно ответила она, — не сдвину.

— Я уже устал от этого. Ландо, — заметил Хэн. — Вначале я выиграл у тебя «Сокола», играя в сабакк на Беспине, потом ты отыграл его у меня на Корусканте, а я вновь отыграл его у тебя по пути на Каламари. Этого более чем достаточно. Это наша последняя игра.

— Все в порядке, старина, — Ландо начал раздавать карты.

— Никаких переигровок, — предложил Хэн.

— Никаких переигровок, — согласился Ландо.

— Тот, кто сейчас выиграет, навсегда становится владельцем «Сокола».

— Идет, — подтвердил Ландо. — «Сокол» становится собственностью выигравшего и переходит в его полное распоряжение непосредственно в момент объявления результатов партии. Никаких больше одалживаний и никаких тяжб.

Хэн добавил:

— Проигравший до конца своих дней будет пользоваться общественным транспортом Корусканта. — Он взял свои карты. — А теперь заткнись и играй.

Хэн бросил карты, которые принесли ему проигрыш, и встал, чтобы скрыть опустошающее чувство потери, ему казалось, что его сердце взяли, смяли, как кусок использованного пипифакса:

— Ну, что же, радуйся, Ландо.

Мара наблюдала за игрой с обычным ледяным выражением лица, но уже с меньшим безразличием, чем раньше. Теперь она хмурилась, предвидя, как Ландо будет бурно выражать свой восторг по поводу выигрыша. Хэн ощущал то же самое.

Ландо встал из-за стола.

— Ну вот, — медленно проговорил он, — конец игре. Теперь мы никогда больше не будем играть на «Сокола».

— Да, — чуть слышно отозвался Хэн, — мы сошлись на этом.

— «Сокол» теперь мой, и я могу делать с ним что захочу, — продолжал Ландо.

— Ну, давай, радуйся, — сказал Хэн, стараясь казаться саркастичным, чтобы скрыть свое разочарование. Он укорял себя за то, что опять ввязался в эту глупую игру. Он вел себя как последний идиот и вот остался гол как сокол. — Зря я согласился играть с тобой.

— Тьфу на вас, какие-то вонскры пописали на одно и то же дерево и теперь шипят друг на друга, — нарушила молчание Мара, энергично тряхнув головой, так что растрепались ее необычного цвета волосы.