|
Склоны ложбины поросли густым лесом, и деревья подступали вплотную к извилистой дороге, которая заканчивалась у ворот усадьбы, окруженной рвом и высокой стеной. Солнце не показывалось из-за плотной завесы облаков, всюду витал легкий туман, то почти исчезавший, то вдруг густевший. Вокруг царило безмолвие, нарушаемое одним только шелестом вороньих крыльев над заиндевевшими ветвями деревьев и прибитой морозом травой. Тонкие как игла лучики света, пробивавшиеся из окон усадьбы, служили удобным ориентиром отряду. Всадники проехали по опущенному подъемному мосту, через хорошо укрепленные ворота, и оказались на просторном мощеном дворе. Беррингтон, Майель и Изабелла вышли навстречу — их предупредил караульный, завидевший со своей вышки отряд, когда он был уже почти у ворот. Все трое выглядели удивленными, но приветствовали прибывших весьма сердечно. Впрочем, Беррингтон, произнесший целую приветственную речь, держался как-то неуверенно. Изабелла казалась усталой, под глазами у нее залегли темные круги. Майель, закутанный в плащ чуть не до носа, был, как всегда, насмешлив, его изборожденное морщинами бородатое лицо то и дело кривилось в усмешке, однако взгляд был настороженный, словно у волка, высматривающего добычу. Гостям предложили выпить и закусить с дороги, но те вежливо отказались. Возгласы удивления раздались было, когда Беррингтоны и Майель присмотрелись к новому облику де Пейна, а за ним увидели Гастанга с наёмным отрядом. Но это не помешало им изображать хлопотливых и гостеприимных хозяев.
Де Пейну и его спутникам показали владения. Брюэр был большой усадьбой, с собственной часовней, всевозможными службами, даже с маленькой фермой. Наконец, их пригласили в светелку над главным залом — вытянутую в длину комнату с обшитыми деревом стенами, завешенными разноцветным полотном; с потолочных балок свисали знамена и хоругви, а выложенный плиткой пол устилали теплые ковры. В очаге весело потрескивал огонь. Факелы вдоль стен и свечи заливали комнату светом. Уже был спешно накрыт великолепный стол на возвышении, на столе поблескивали многочисленные блюда и канделябры. За ширмой находилась кухня с печами и вертелами, оттуда истекали соблазнительные ароматы. Де Пейн тихонько обменялся несколькими словами с Гастангом, а затем, в ходе дежурного светского разговора с поневоле радушными хозяевами, выяснил, что Беррингтон прибыл сюда в сопровождении шести своих наемников. Вышло так, что всех прежних слуг, работавших в усадьбе в его отсутствие, он прогнал, а на их место нанял новых слуг и поваров с поварятами — всего пять человек. Беррингтон усадил де Пейна, Парменио и коронера за стол и хлопнул в ладоши, вызывая слуг. Он сильно нервничал, как заключил де Пейн, и его сестра тоже; даже насмешнику Майелю становилось все больше не по себе. Слишком мало у них было времени, чтобы подготовиться и договориться между собой. Эта зловещая троица считала его наивным, глупым, даже безмозглым — этаким безрассудным рыцарем, готовым очертя голову устремиться туда, куда они его толкали. Что ж, было, было и прошло. Де Пейн положил перевязь с мечом и кинжалом на пол рядом с собой и сразу поймал встревоженный взгляд Беррингтона, адресованный Изабелле. Снаружи послышался шум: это пробились к светелке стражники Гастанга и лондонские наемники. Изабелла засуетилась, подала вино. Де Пейн бросил многозначительный взгляд сначала на Парменио, потом на Гастанга. Все готово! Сюда, в эту жарко натопленную, пропитанную ароматами светёлку с весело потрескивающим очагом и уютно мерцающими свечами, долетел вопль из далекой раскаленной, полной опасностей пустыни и от залитых безжалостным солнцем ворот Триполи, где он повернул коня навстречу скользнувшим к нему убийцам. — Эдмунд! — Изабелла не скрывала своей тревоги. Воины Гастанга теперь выстраивались в светелке, а со двора и из холла доносились вопли и окрики. — Эдмунд! — Майель привстал, жадно поглядывая на свою перевязь с мечом, оставленную на крюке возле двери. |
