— «Отворялись ли для тебя врата смерти, и видел ли ты врата тени смертной?»

Брат Бенедикт быстро обернулся и с удивлением увидел старуху. В черных как ночь вдовьих одеждах, она сидела в кресле с высокой спинкой рядом с его скромным ложем, занавешенным шторой из клетчатой ткани.

— Госпожа! — Молодой монах-бенедиктинец виновато улыбнулся. — Я отвлекся мыслями. Да и ожидал я тебя не ранее завтрашнего дня, в канун Праздника урожая.

— А я прибыла сегодня. — Старуха крепче сжала резное навершие своего посоха. — Я внимательно изучила манускрипты. — Со вздохом она поднялась на ноги, глядя уже не на бенедиктинца, а на стрельчатое окно за его спиной. День угасал, бледный свет его постепенно мерк. Рядом с окном висело деревянное резное изображение Богородицы с младенцем Христом.

— Врата смерти? — шепотом переспросил Бенедикт. — Врата тени смертной?

— Это колдовство, брат мой! — тоже шепотом откликнулась старуха.

— Брат Гвибер, регент нашего хора, утверждает, будто встречал одного колдуна, и тот рассказывал ему о некоем монастыре, который ушел в землю, а на Пасху восстал, подобно Христу.

— Нет, не то, — старуха отрицательно покачала головой. Она побарабанила пальцами по крышке сундука с рукописями, потом подошла к монаху, сидевшему на привычном месте писца. — Брат Бенедикт!

Ухватившись за подлокотник кресла, она вперила суровый взгляд в юного монаха.

— Ты пишешь по просьбе моей и его величества Роберта де Брюса, короля Шотландии, историю нашего ордена, историю рыцарей Храма, так ведь?

Голубые глаза, сверлившие монаха, пылали фанатизмом, который сжигал ее, словно пламя костра.

— Нашего ордена, — повторила она, — Ордена тамплиеров, основанного нашим великим предком, праведным Гуго де Пейном, а ныне разрушенного Филиппом Каменное Сердце, королем Франции. Он сжег Жака де Моле на островке посреди Сены. Наш Великий магистр был привязан веревками и цепями к столбу, рядом с ним — Жоффруа де Шарне. И оба эти мужа, брат Бенедикт, до своей последней минуты твердо отрицали обвинения в занятиях черной магией, ведовством и колдовством, выдвинутые против них законниками короля Каменное Сердце. Оба свидетельствовали благочестие, праведность и невиновность рыцарей Храма. Да что говорить… — Она помолчала. — Позднее тайные приверженцы нашего ордена, пережившие подлую черную измену, муки пыток и весь ужас заключения в темнице, переплыли Сену и вопреки всему собрали священные обугленные останки этих бесстрашных воителей. Однако же, — старуха, гордо носившая родовое имя де Пейн, с силой сжала вырезанное из слоновой кости навершие посоха, — не все и не всегда были столь же невиновны. Здесь, на этих островах… — В этот момент голос изменил ей.

Юный монах взглянул на нее, ожидая продолжения.

— Госпожа, подобные дьявольские обвинения, часто выдвигаемые против тамплиеров, неизменно оказывались лживыми.

— Правда? — прошептала старуха. — Тогда слушай.

Наш орден был основан в Святой земле великим Гуго де Пейном. Орден получил благословение Бернара Клервоского, папы даровали ему привилегии, а мирские властители неизменно оказывали благоволение. Удивительно ли, что тамплиеры сделались богатыми и могущественными? Но, в конце концов, монах, мечты умирают, видения блекнут. Ab initio, то есть с самого начала, были в ордене те, кто всецело предался погоне за священными реликвиями и властью, которую сулило обладание ими. Хуже того, — прошипела она, — некоторые даже обратились к темным силам, к адским полчищам, заклинаниями призывая к себе демонов, окутанных пламенем преисподней.