Изменить размер шрифта - +

     Не будет преувеличением сказать, что таинственный красавец  Градов  сам
немного  подрагивал  при встрече  с географичкой.  С  одной  стороны,  очень
хотелось пригласить  ее на свидание, а с другой  стороны, неизвестно  откуда
появлялась чисто детская робость: а  вдруг потом начнет гонять по ископаемым
планеты?
     Среди множества женских лиц  вдруг  высветилось одно под лучом розового
ресторанного фонарика:  эстрадная  певица  Вера  Горда. Как-то  сидел один в
"Москве", курил  толстые  сигареты "Тройка" с золотым обрезом, пил "Особую",
то есть пятидесятишестиградусную, не  залпом, а  по-польски, глотками. Вдруг
объявили   Горду,   и,   шурша  длинным   концертным   платьем,  поднимая  в
приветственном  жесте  голые руки,  появилась белокурая  красавица, что твоя
Рита Хейворт из американского фильма,  до дыр  прокрученного в Познани. Весь
зал  закачался  под   замирающий   и  вновь  взмывающий  ритм,  в  мелькании

многоцветных  пятен,  и  Боря,  хоть  и  не с  кем было  танцевать,  встал и
закачался; незабываемый  миг молодости. "В запыленной пачке старых писем мне
случайно  встретилось  одно,  где  строка, похожая  на  бисер, расплылась  в
лиловое пятно..." Одна среди двадцати мужланов в крахмальных манишках, перед
микрофоном,   полузакрыв  глаза,   чуть  шевеля  сладкими  губами,  наводняя
огромный,  с  колоннами, зал своим сладким голосом...  какое  счастье, какая
недоступность...
     Да почему же недоступность, думал он на следующее утро.  Она всего лишь
ресторанная певичка,  а  ты  отставной разведчик  все-таки. Пошли  ей цветы,
пригласи  прокатиться  на "хорьхе", все  так просто. Все  чертовски  просто.
Совсем еще недавно тебе  казалось,  что в мире  вообще нет сложных ситуаций.
Если был уже продырявлен пулей и дважды задет ножом, если не боишься смерти,
то какие могут быть сложные ситуации? К тому же она, кажется, заметила меня,
видела, как я вскочил, смотрела в мою сторону... Он опять пошел  в "Москву",
и опять Вера Горда стояла  перед ним с протянутыми руками, недоступная,  как
экранный миф.
     "Мне кажется, что Бабочка проходит через какой-то послевоенный шок", --
сказал  как-то  Борис  Никитич.  "Наверное,  ты  прав,  --  отозвалась  Мэри
Вахтанговна. -- Ты знаешь, он  не позвонил ни одному из своих старых друзей,
ни с кем из одноклассников не повстречался".
     Бабушка  была  почти  права, то  есть права, но  не  совсем.  Приехав в
Москву,  Борис  на  самом  деле  не  выразил  ни  малейшего желания  увидеть
одноклассников  --  "вождят"  из 175-й  школы,  однако попытался узнать хоть
что-нибудь  о судьбе своего кумира,  бывшего чемпиона  Москвы  среди  юношей
Александра Шереметьева.
     Последний  раз  он  видел  Александра  в  августе сорок  четвертого  на
носилках.
Быстрый переход