Нет Бога для убийцы. Тот, кто грань чужой жизни перешел — свою морду окровавленную уже вовек не отмоет. Дважды звонили!.. А им снова в уши — «Святый Боже, Святый Крепкий, святый Безсмертный, помилуй нас!..»

Заледенели ужасом волчьи сердца — куда отправили «клиента», оттуда и ответ пришел. Перед самим Богом, значит, уже он стоит… Ответ держит. Оборвалась насмешливая и глумливая фраза «К Богу, братан, к Богу!», замер хохот. Задрожали руки убийц, лбы холодным потом покрылись. Выходит, бессмертен человек, по образу и подобию сотворенный?!.. Вечен?! А если в эту вечность дрянной соломы и смолы напихать, то, сколько же она гореть-то будет?! Не в Сашке дело — плевать на Сашку, а вот до того синего и безбрежного, где он сейчас стоит, уже никакой силы дотянуться хватит.

Видно тогда и осатанели они в своем первобытном ужасе, заметались, друг на друга налетая… Дозвониться до небесной канцелярии — уже не шуточки.

Закрыл Сашка руками лицо, засмеялся…

Леночка весело:

— Саш, ты что, а?..

Сашка сквозь пальцы стонет:

— Ох, ты придумала!..

— Да ничего я не придумывала. Это у меня само собой получилось.

— Ладно, ладно!.. Слушай, ты замужем была?

— Нет… Формально нет… — покраснела опять Леночка. А когда краснеет — ну, совсем девчонкой становится.

— Рожать пробовала?

— Нет…

— Ты не сердись, пожалуйста… Это я жалею тебя так. Ты же маленькая еще совсем… Замуж за меня пойдешь?

— Ну, ты и спросил, Сашка!.. А зачем же я сюда пришла?!

Ниточка, она всегда за иголочкой… Судьба?.. Нет, дорога!

Закурил Сашка, на телефон посмотрел. Звонить Сережке пора?.. Нет, пожалуй, рано. Пусть бегут охотники, пусть как можно дальше убегут, только от самих себя и от того ужаса, что внутри, им уже не убежать. Какую бы кару им Сашка не придумал, ничто она перед тем, что их сейчас сжигает. Нет наказания хуже ада!..

Леночка ожила:

— Саш, я приберу тут у тебя, ладно?

— Как хочешь…

— Только учти, Сашенька, уборщицей я еще ни разу не была.

Закрыл глаза Сашка, на спинку кресла откинулся, улыбнулся…

Веник по полу — шмырг-шмырг…

— Ну и бардак тут!.. Сашка, лапы убери.

— Что?

— Лапы, говорю, убери!.. Мешаешь.

Поднял Сашка ноги… Снова веник — шмырг-шмырг. Кольцо, брошенное Сашкой, зазвенело. Сначала об пол, потом о мусорное ведро.

— Саш, а Саш, а мы на Канары поедем?

— Поедем…

— Когда?

— Колокольню в церкви достроим — тогда и поедем.

— Колокольня само собой… Это понятно.

Мысль женская штука простая — какое же венчание без колокольного звона, спрашивается?..

— А потом на Канары, да, Саш?

Засмеялся Сашка:

— Да что там тебе, на Канарах этих, медом, что ли, намазано?

Чуть покраснела Леночка… Даже поежилась. Действительно, заладила одно и тоже… Глупо, не хорошо! Хотя, если поглубже в душе копнуть, не в Канарах тут дело. Любит ее Сашка или нет?.. Ведь она, Леночка, ему все готова отдать, все до последней капельки, а он?.. Вдруг нет?

Встал Сашка, к окну отошел.

— Поедем, Леночка, поедем… Куда скажешь, туда и поедем.

А Леночка и веника не видит — слезы глаза застилают. И горькие слезы, и счастливые.

— На Канары поедем!

Это уже упрямство, конечно… Детское упрямство, беззлобное.