— Прости меня, Алёнка, — уже в который раз прошептала я, целуя её в макушку.

— Я не знаю, за что мне вас прощать, — сказала она и потёрлась о мою щёку. — Мне с вами хорошо.

— Не говори мне «вы», принцесса, — попросила я. — Для меня это звучит странно… И дико.

Её пальцы начали согреваться под моими поцелуями. Век бы не отпускала её из объятий, нежась с ней на ночной поляне среди цветов, под звёздами, у костра. Хоть она не помнила ни меня, ни даже себя, всё равно было хорошо. Бог мой, какое же простое счастье — обнимать её, нюхать волосы, целовать в ласковые, с готовностью раскрывающиеся губы, шелковистые и нежные, как розовый бутон, тёплые и доверчивые! Моё единственное, выстраданное и невыносимое, самое нужное счастье.

Алёнка уснула, костёр погас. Бережно, чтобы не разбудить, я взяла её на руки и вернулась на базу. Во сне Алёнка обвила мою шею рукой и устроила голову у меня на плече, и это было восхитительное ощущение, трепетное и нежное — те самые «бабочки в животе». Плевать на взгляды: я несла её, как самое драгоценное на свете сокровище.

Уехать без единого слова я, может быть, и хотела бы, но поклялась себе больше так не поступать. Ночь я провела на базе, слушая Алёнкино сонное дыхание под боком. Она постанывала во сне, прижимаясь ко мне, и я не смела сомкнуть глаз, чтобы не пропустить ни одного драгоценного мгновения. Нам отвели отдельный угол за занавеской — на так называемой женской половине общей пещеры-спальни. Поскольку женщин в данный момент на базе не было, три двухъярусных кровати на этой половине пустовали. Включив крохотную светодиодную лампочку над койкой, в её уютном неярком свете я любовалась спящей Алёнкой, с нежностью щекоча и грея дыханием её ресницы и губы.

В полпятого утра все были уже на ногах, пришлось проснуться и нам. Вернее, я не спала ни минуты, а Алёнка, сладко потянувшись, недовольно застонала.

— Не выспалась? — с нежной жалостью спросила я.

— Мммм… Который час?

— Четыре тридцать утра.

— Господи, какая жуткая рань… Где мы? — Она огляделась, потрогала рукой железную спинку кровати. — Это что за шконка?

За занавеску никто не заглядывал, и я позволила себе приникнуть к Алёнкиным губам в долгом, глубоком и крепком поцелуе, а она жмурилась от удовольствия и разевала рот, как маленький голодный птенчик.

— Мы у моих друзей, — ответила я наконец. — Мне нужно уехать ненадолго, а ты подождёшь меня тут. Здесь безопасно, ничего не бойся. Тебя никто не обидит.

Она живо поднялась на локте, с тревогой глядя на меня.

— Уехать? — переспросила она дрогнувшим голосом. — Куда? Зачем? А я?

Взяв её испуганное лицо в свои ладони, я чмокнула её в носик.

— У меня есть одно важное дело, которое нужно срочно выполнить, после чего я вернусь и заберу тебя, не волнуйся. Может быть, ты к тому времени что-нибудь и вспомнишь. Кстати, ты ничего больше не вспомнила?

— Нет… — Алёнка покачала головой. — Я чувствую, что знаю тебя, но вот откуда? Кто ты? Как мы познакомились и когда? — И она обескураженно вздохнула.

— Ничего. — Я поцеловала её в лоб и глаза. — Не будем торопить события. Самое главное, что тебе нужно обо мне знать — то, что я тебя люблю и никогда не брошу. Всё будет хорошо.

Глава 31. Бой с иллюзиями

Я попала в какой-то жуткий и сумрачный лес: толстые, корявые деревья, похожие на застывших в причудливых позах чудовищ, раскинули свои страшные ветки-руки над моей головой, а под ногами извивались их корни.