В потолке был люк, который, очевидно, вел наверх, под купол, где и обитали летучие мыши. Уайклифф спросил себя, каким это образом Винтер туда забирался, но потом сообразил, что потолок тут невысокий, и если встать на стол, то долговязый человек, вроде Лоуренса, вполне сможет влезть в люк.

Ему тут стало нравиться. Уайклифф часто ощущал, что имеет много общего с отшельниками, готовыми уединиться в глухом углу и не иметь с миром никаких дел…

Уайклифф просмотрел книги Винтера — тут были биографические очерки, журналы и прочее. На некоторых из них Уайклифф заметил новую обложку — своего рода попытка начать новую жизнь старой книги…

Потом он перешел к обыску комнаты. Это была задача не из трудных. Искомое обнаружилось почти сразу же, под раскладушкой, в картонной коробке без крышки. Это были исчезнувшие из церкви полусапожки Джессики, изрезанный «Церковный ежеквартальник», несколько листочков нотной бумаги и конверты.

Однако Уайклифф не стал трогать эти свои находки, а оставил стоять прямо в коробке посреди комнаты.

Все оказалось вовремя. На лестнице послышались усталые шаги. Уайклифф пригасил лампу. Казалось, прошла вечность, и не одна, прежде чем замок провернулся и дверь отворилась.

Теперь Уайклифф снова прибавил света лампе.

— А я уж начал было думать, что вы не придете…

Винтер стоял, прислонившись к двери, словно найдя последнюю опору в жизни…

— Боже мой… Ну конечно, мне следовало знать, что все так кончится…

Он прошел в комнату, спотыкаясь от усталости, и рухнул в кресло. Потом он посмотрел на коробку, выставленную посреди комнаты.

— Значит, вы их нашли?

— Конечно. Вы знали об их местонахождении, не правда ли?

— Еще бы… Я их сам сюда положил.

Уайклифф посмотрел на Винтера сверху вниз и с мягкой укоризной заметил:

— Не валяйте дурака, Винтер. И более того, не делайте дурака из меня…

Глава четырнадцатая

Было пять часов утра, еще темно и промозгло, когда Уайклифф вылез из полицейской машины на углу у своего отеля «имени Хоптона». Внутрь он попал с помощью ключа, великодушно одолженного ему Джонни Глинном. Попав в свой номер, он разделся, наскоро умылся и рухнул в постель.

Он твердо сказал себе, что через несколько часов обязан будет доказать, что его выводы неоспоримы. «Неоспоримы…» — бормотал он снова и снова, и слово это приобрело на его устах некий гипнотический ритм: «не-о-спо-ри-мы…»

Едва он успел задремать, как уже рассвело. На часах было половина восьмого.

Уайклифф спустился в столовую, где уже сидели за завтраком Люси Лэйн и Керси. Они слушали конец восьмичасовой передачи последних известий по радио.

— «…сообщается, что сегодня ночью в полицейское отделение Труро обратился человек, желающий дать показания в связи с двойным убийством Джессики Добелл и преподобного Майкла Джордана, произошедшим в Мореске рядом с Труро. Имя человека полиция не назвала, однако сообщила, что ему не предъявлено никаких обвинений и что он только помогает следствию. Вчера полиция распространила портрет Лоуренса Винтера, сельскохозяйственного рабочего, который работал на ферме у убитой мисс Добелл. Его ищут для проведения допроса в связи с этими преступлениями…»

В столовой за завтраком собралось людей больше обычного, и Керси негромко предупредил:

— Имейте в виду, за соседним столом сидят журналисты. Ушки на макушке…

Керси и Люси были подавлены — расследование явно проваливается; они прекрасно понимали необходимость солидарности в такой сложный момент, но не могли выразить словами то, что переживали в душе… Так что все трое разделывали селедку в полном молчании.