— Ну ладно, Дуг, надеюсь, никто нашей трепотни не слышал… Люси! Ты собираешься сегодня ужинать, или как?

— Знаете, я все смотрю на эту подпись, вот здесь, на этой ксерокопии…

— Погоди, чья это подпись?

— Гича.

Люси пододвинула папку по столу, и Уайклифф с Керси сунулись туда.

— Мда, размашисто… Этому Гичу нужны для подписи листы увеличенного формата, — хмыкнул Керси. — Для таких типов, как Эйб Гич, очень характерно возвеличивание своего «я», так что все естественно…

— Я не об этом, — заметила Люси. — Он подписывается как «Abe В Geach», но последних четырех букв нельзя разобрать…

— Ну и что, Люси? — нетерпеливо прервал ее Уайклифф. — Если у тебя есть соображения — вываливай. На моей копии последние четыре буквы тоже слились в одну черточку…

— Верно, сэр. Тогда попробуйте назвать все буквы в этой подписи по одной…

— Пожалуйста. А, В, Е, G и снова G… — пробормотал Уайклифф, уже схватывая суть дела. — Да, черт возьми, те же ноты были нажаты на клавишах органа!

— Это вполне может быть случайность, — вставил Керси.

— Да, но очень странная, — возразил Уайклифф. — Какая же тут может быть связь, черт возьми?

— Не верю я в такие случайности, — упрямо сказала Люси.

Уайклифф внимательно изучал подпись.

— Пожалуй, и я так не думаю, — заметил он. — Значит, тот, кто застопорил клавиши органа, хотел почему-то привлечь внимание именно к Гичу.

— О таких сложных вещах лучше всего думается после хорошего ужина, — недовольно буркнул Керси.

В отличие от прошлого вечера, на сей раз большинство столов в ресторанном зале пустовали. Всего несколько парочек и троиц стянулись сюда на тихий ужин. Стол, за который пригласили Уайклиффа с компанией, был слегка отодвинут от других, в уголок под окно, как знак особого расположения хозяина и его полной лояльности к полиции…

Джонни Глинн сам подошел принять заказ.

— Сегодня вечером у нас одно главное блюдо — петушок в винном соусе. Это еда что надо — вряд ли вы часто отвариваете дома цыплят в готовом соусе, но если не пожелаете петушка, могу вам подать ветчинку с отличным салатом.

Петушок в вине был воспринят благосклонно.

— Есть также красное бургундское, оно с петушком отлично идет…

— Мне тут начинает нравиться! — заметил Керси.

Они уже дошли до стадии доедания десерта, а о работе еще никто не заговорил. Первым напомнил о расследовании Керси:

— Все-таки это чудовищная глупость, как ни прикинь. Ведь Гич, если бы даже совершил убийство, не стал бы оставлять своей «росписи», и поэтому всякому, кто решил бы подставить его таким образом, я просто отказываю в элементарном здравом смысле.

Люси, методически разрезавшая грушу на ломтики, сказала:

— По-моему, уже то, что в спектакле был использован орган, привлекает особое внимание к органисту…

— Тебе карт-бланш на раскрутку истории с этой подписью, Люси, — вмешался Уайклифф, спешно дожевывая. — Но все это только добавляет чертовщины к этому убийству, которое и так уже переполнено всякими странностями. Вместо того чтобы искать людей, которые имели средства, мотивы и возможности для убийства, нам имеет смысл представить себе тип личности, способной на подобные ребусы.

Уайклифф поднял с блюдца чашечку кофе, но раздумал и поставил обратно.

— Подумайте только: женщину убили ударом по голове, тело подтащили к статуе Христа и накинули ее волосы на ноги статуе… Причем тогда же или чуть раньше ее полураздели, причем именно таким образом, чтобы подчеркнуть скабрезность ситуации, но без малейшего намека на сексуальное насилие — в обычном смысле слова…

Керси открыл рот, чтобы высказать очередное свое ценное замечание, но Уайклифф остановил его, подняв ладонь:

— Нет, постой, Дуг, дай мне договорить.