— Пригласите мистера Джордана.

Он был удивлен переменой, произошедшей в облике викария. Мальчишеское лицо священника потеряло свою округлость и стало словно лет на двадцать старше, бледное и сосредоточенное. Под глазами лежали темные тени. От викария больше не исходило то ощущение благородства и чинности, которое, вместе с белым воротничком и сутаной, придает священнослужителям почтенный вид.

— Мистер Джордан, это мой помощник, детектив-инспектор Керси. Присаживайтесь, пожалуйста.

Викарий глядел на Уайклиффа недоверчиво, почти враждебно.

— Видите ли… Я решил, что должен к вам прийти. Снять камень со своей совести. Хотя я попросту не вижу, каким образом кто-нибудь мог бы пострадать из-за моей небрежности, неточности, но все же… Я попытаюсь исправить собственную оплошность.

Викарий все это время разглядывал свои руки и тут наконец поднял глаза на следователя.

— Я был в храме субботним вечером. Пришел забрать мою новую книгу — требник.

— В какое время это было?

— Около восьми часов. Или чуть позже, может быть…

— Так вы видели там Джессику Добелл?! — рявкнул Керси.

— Да, она полировала факел в руке Христа… — викарий говорил так тихо, словно сам исповедовался…

— Вероятно, вы заговорили с ней?

— Да, о чем-то обыденном, несколько слов… Я взял свою книгу и ушел.

— Она выглядела как обычно? — спросил Уайклифф.

— Пожалуй. Она только сказала что-то насчет погоды — в ту субботу весь день шел дождь…

— Она была одна?

— Я никого больше там не видел.

Керси спросил, отчетливо произнося каждое слово:

— Видели ли вы кого-нибудь, входящего или выходящего из церкви?

Джордан, казалось, колебался, потом тихо ответил:

— Я никого не видел.

— Вы отдаете себе отчет, что вы, вероятно, последний человек, кто видел Джессику живой, за исключением, конечно, убийцы? — спросил Уайклифф.

Священник кивнул:

— Эта мысль не давала мне заснуть всю ночь.

— Но все-таки не смогла убедить вас выполнить свой долг, — ядовито вставил Керси.

— Я не совсем понимаю, мистер Джордан, — заметил Уайклифф. — Почему вы не хотели сразу прийти к нам и все рассказать как было? Вы ничего больше не скрываете, а?

Бедняга викарий никогда в своей жизни еще не подвергался допросам. Его бледность сменилась нездоровым румянцем, и казалось, его вот-вот кондрашка хватит. Уайклифф не стал давить на него — иначе они могут навсегда потерять ценного свидетеля…

— Итак, насколько я понял, покойная приходила в церковь в самое разное время? А именно — когда, ей казалось, там была для нее работа?

— Ну да, так и было. Джессика — человек очень обязательный, ответственный…

— В связи с этим я думаю об одном случае, произошедшем в конце декабря, накануне крещенского обряда.

Священник снова получил удар ниже пояса. Щеки его побагровели. Некоторое время Джордан изучал свои пухленькие белые ручки, и, когда заговорил, голос его был еле слышен.

— Значит, вы и об этом знаете?

— Я хотел бы услышать вашу версию происшедшего.

— Понимаете, все это было совершенно невинно… И очень глупо с моей стороны.

Уайклифф выжидал, легонько барабаня пальцами по краю стола. Это небольшое напряжение, которое создавал стук пальцев, оказалось вполне достаточным, чтобы обезумевший от ужаса викарий заговорил.