— Ты решила заняться крокетом, Джессика, или это у тебя называется гольф? — раздался насмешливый голос.

Она чуть не подпрыгнула на месте. Это был Арнольд Пол, органист, у которого она нанялась недавно прибирать в доме. Упитанный, гладкий, слегка самодовольный, он стоял в проходе и, улыбаясь, глядел на нее.

— Да тут дверь заклинило. Одна из наших любительниц цветочков, видать, слишком крепкая дамочка…

— А я тут зашел немножко помузицировать…

Пол прошел к органу и скрылся за занавеской.

Наконец Джессике удалось справиться с задвижкой. Она осторожно захлопнула дверь ризницы и прислушалась к пению органа. Тихая, нежная мелодия, немного странная на ее вкус. Впрочем, Джессика лишена музыкального слуха — что ж поделать? У нее свои проблемы — теперь на очереди туалет при ризнице. На полу тут, конечно, была огромная лужа с плавающими цветочными лепестками, обрывками стебельков и обертки. Несколько оставшихся невостребованными вазочек тоже надо поставить на место.

Когда она вернулась в церковный зал, орган уже замолк, и Арнольда не было видно. Странно. Обычно он всегда прощается, когда уходит. Наверно, он и попрощался, да она не расслышала. Джессика заглянула на консоль, но там было пусто, и клавиатура органа прикрыта крышкой. Неожиданно ей захотелось понадежнее захлопнуть южную дверь храма… Нет, это было бы просто глупо — чего ей бояться?

Распорядок уборки в этот вечер предусматривал еще две вещи: пройтись ветошью по алтарю и кафедре и отполировать факел в руке Христа — чтобы поярче блестел.

Пока она занималась всем этим, ей послышался звук шагов откуда-то из глубины церкви.

— Эй, кто там? — окликнула Джессика.

Она занервничала. Казалось бы, чего ей пугаться в церкви? Она ведь делала то же самое, что и много вечеров подряд, в такой же темноте; а зимой нелегко приходится пробираться по церковному двору, без фонарика не дойдешь… Она снова позвала, но ответа не последовало. Ладно. Джессика снова взялась за работу. А потом появился викарий. Джессика как раз трудилась над полировкой факела.

— Добрый вечер, Джессика. Надеюсь, я тебя не напугал? Я вернулся забрать мой новый псалтырь…

Ну что ж, она была рада его появлению.

Помимо всего прочего, викарий ей был просто симпатичен. А далеко не многим людям на земле дано понравиться ей, вот так. Она считала его человеком очень добрым и праведным; из тех, кто может по грязи пройти и не запачкаться, возможно, даже не замечая этой грязи…

— Я почти закончила.

— Все смотрится великолепно, Джессика, но ведь у тебя всегда получается хорошо… Я просто и не знаю, что бы мы без тебя делали…

На следующее утро, в четверть восьмого, Майкл Джордан, викарий Мореска, пересек улицу со стороны своего дома к церкви.

В свои тридцать девять лет он оставался холостым, а его сестра Селия, несколькими годами старше него, вела их скромное домашнее хозяйство.

Стояло прекрасное, теплое весеннее утро, но в любую погоду, даже в зимнюю вьюгу и темень, и в летний зной, викарий всегда находил прелесть в своем утреннем шествии в храм. Он ощущал себя маленькой частичкой древней христианской традиции, которую в этих самых краях начал когда-то раннесредневековый миссионер Святой Сульен, главный святой храма, несший истинную веру древним кельтам.

Джордан прошел в ворота постройки еще шестнадцатого века и зашуршал подошвами по тропке, посыпанной гравием. Он мельком оглядел речку, весело поблескивающую сквозь кроны деревьев на берегу, и поднялся на паперть с южной стороны церкви. К своему величайшему удивлению, викарий услыхал звуки органа, доносившиеся из зала, точнее, не звуки, а всего лишь один, безобразно скребущий уши звук. В руке викарий сжимал ключ от висячего замка — защита от современных вандалов, — но к вящему изумлению викария, на двери не только не висел замок, но и сама дверь с пустым железным кольцом была приоткрытой.