— Он пытался, — вздохнул Клод, — но моя мать… Иногда мне кажется, что она никого не любила и что это ей было не очень нужно. Она совершенно не дорожила отношениями с отцом. Любящая женщина вела бы себя по-другому. Но она крепко держалась за свой социальный статус, за деньги, за имя жены Горгульи. Она обожала благотворительность, жить не могла без своего салона. Скорее всего, это был способ сублимации. Она посещала все светские вечеринки, пока здоровье позволяло…

Эмили не прерывала Клода, понимая, что ему необходимо выговориться. Он столько лет молчал. И эта откровенность говорила ей больше, чем все слова любви.

— Бог мой, — продолжал Клод, — даже свою болезнь она использовала как оружие. Я понимал это, даже когда был совсем маленьким… Развод означал для нее потерю положения в обществе. Она боялась этого больше всего. Как только отец пытался с ней поговорить, она тут же впадала в истерику. Щитовидная железа иногда выделывает с людьми странные вещи. Мало кому удается преодолеть этот недуг и не сделаться невменяемым. А попытки самоубийства в данном случае — одно из проявлений болезни. Мать всегда пользовалась этим. Когда что-нибудь было не по ней, она кричала, что покончит с собой. Однажды она действительно пыталась это сделать. Отец присутствовал при этом и считал, что не вправе искушать больную.

— Но ведь любую болезнь можно вылечить? У твоего отца были для этого средства.

— Средства нужны тогда, когда больной хочет вылечиться. Я же говорю, что она использовала заболевание как щит. Она точно знала, когда разыграть очередную комедию.

— Но это же нечестно! — воскликнула Эмили. Она поняла, в какую западню попали двое влюбленных.

— На войне все средства хороши, — грустно улыбнулся Клод. — Ситуация казалась безвыходной. Отец любил твою мать и считал, что все когда-нибудь разрешится само собой. Как все мужчины, он думал, что женщины терпеливы. Твоя мать согласна была жить с ним в гражданском браке. Однако боялась, что разрушает его жизнь. Она, как я понимаю, была не из тех, кто может своими руками сделать больно любимому человеку.

— Конечно, — всхлипнула Эмили. — Знаешь, она даже не разбудила меня, когда умирала. Дала мне поспать. Бедная мама!

— Кроме того, она боялась, что ее присутствие может спровоцировать мою мать на попытку самоубийства. В общем, она сделала решительный шаг — уехала в Америку, предварительно взяв слово с отца, что он ни в коем случае не последует за ней.

— Она уехала, не сказав ему, что ждет ребенка? Или это он позволил ей уехать?

— Нет, Эми. Ни он, ни она тогда еще не знали, что у них будет ребенок, — объяснил Клод. — Он не собирался оставлять ее. Он продолжал строить виллу «Дезире», надеясь, что когда-нибудь они будут вместе. Но нарушить данное ей обещание он не мог. Они переписывались. — Клод снова замолчал. Он долго собирался с силами, потом продолжил: — Когда она написала ему, что у них будет ребенок, плод их любви, он был счастлив. Он тут же послал ей письмо, уговаривая вернуться, выслал ей билет и деньги на дорогу… Но она все вернула без объяснений. И больше никогда ему не писала.

Эмили задохнулась от возмущения:

— И он так легко смирился с этим, не бросился ее искать?

Клод выпрямился и заговорил вдруг холодно и сухо:

— Вам, женщинам, иногда трудно объяснить очевидные вещи. Вы верите только своим эмоциям. Он тогда работал на износ, пытаясь найти силы, чтобы жить вдали от любимой женщины, а она его бросила без объяснений. Неужели ты не понимаешь? Ни одной строчки. Для него рухнул мир. Он свалился с первым инфарктом.