|
Мисс Кокс заговорила первой: – В кабинете Эшби горит свет. Я повернул голову и увидел два освещенных окна на десятом этаже. – Уборщицы, очевидно… – Нет, уборщицы начинают уборку сверху и заканчивают работу на этом этаже к половине восьмого. – Тогда инспектор Кремер. Ведь у него нет никаких улик… У вас есть ключ? – Конечно, я пришла специально, чтобы вас впустить. Мистер Мерсер и мистер Хоран заняты. – С адвокатом? – Спросите у них. – Самое печальное, что вы вечно огрызаетесь. Девушкам это явно не к лицу… О'кей, давайте поднимемся и поможем инспектору. Мы вошли в здание. Оно было почтенного возраста, вестибюль выглядел дряхлым, как и ночной вахтер, развалившийся на стуле и широко зевавший. Он кивнул мисс Кокс, когда я с ней проходил к лифту. По пути наверх она спросила у лифтера, не поднялся ли кто то на десятый этаж. Тот ответил «нет». Когда мы вышли из кабины, мисс Кокс указала на дверь слева через холл и сказала: – Это комната Эшби. По той стене расположены были две двери, одна, на которую она указала, в шести шагах налево; вторая в шести шагах направо под номером 1018, ниже которого имелась золотая надпись «Мерсерз Боббинз», а еще ниже слово «вход». Я поинтересовался, вход ли это в приемную, и услышал, что да. – Надо обдумать, – сказал я. – Если мы вместе пройдем туда через приемную, то находящийся там человек услышит наши шаги и выскочит сюда. Дверь изнутри можно отпереть? – Да. – В таком случае я покараулю здесь, а вы вызовите лифтера, чтобы он вас сопровождал. Кто знает, а вдруг этот тип окажется несговорчивым? – Я в состоянии сама за себя постоять. И почему это вы вздумали мной распоряжаться? – О'кей, тогда я раздобуду лифтера. – Нет, не требуется. Злосчастный подбородок снова был вздернут, а это ее совсем не красило. Убежден, что если бы разочек она в такой позе увидела себя в зеркале, то сумела бы избавиться от глупой привычки. Мисс Кокс решительно двинулась направо, и я негромко сказал не ей, а ее спине: – Не старайтесь застать его врасплох… Пусть ваши каблучки звучат на весь офис. Когда я подошел к левой двери и прижался к стене возле того места, где должна была оказаться распахнутая дверь, я сообразил, что нарушил одно из личных правил, принятых мной к исполнению несколько лет назад, когда я проторчал месяц в госпитале: что я никогда не буду ходить по поручениям, связанным с расследованием дела об убийстве, не захватив с собой оружия. Когда ты стоишь с голыми руками на посту и прислушиваешься, твой ум мечется. В голову лезут самые дикие мысли. Например, что если Эшби был связан с наркотиками, его катушки и бобины, нашпигованные героином, лежат в пакетах в его комнате, один или несколько его помощников явились сюда в понедельник и пристукнули его, а сейчас они возвратились назад за «товаром»… Или, по другому, что если конкурент, зная, что Эшби устроил так, что его бывшие клиенты переметнулись в фирму Мерсера, и в порыве отчаяния… Дверь отворилась. Открывший ее человек не мог заметить меня: он пятился спиной, осторожно подтягивая к себе дверь, чтобы ее бесшумно закрыть. Я схватил его обеими руками за плечи и довольно бесцеремонно втолкнул назад в кабинет, а сам вошел следом. Он споткнулся, но ухитрился устоять на ногах. Раздался голос Френсис Кокс: – Ох, это вы? Я рассердился. – Это становится однообразным, мистер Буш. Отворяется дверь и – здравствуйте – вы здесь… Вы пытаетесь поразить меня или я вас? – Вы – грязный обманщик! – заорал Эндрю Буш, – я не могу справиться с вами, это мне известно, в этом я уже успел убедиться. |
