— Эй, парень, это Джимми Оукридж, — невнятно пробормотал я, изменив голос. — Два-двадцать три-сорок восемь. Кто-то украл здесь диск.

— Убирайся лучше оттуда подобру-поздорову, — ответил Невада. — Тебе не положено пользоваться этим телефоном. Фрэнк поблизости?

— Он вышел. Джимми Оукридж два-двадцать три-сорок восемь. Мне надо поговорить с Мейбл.

Невада посоветовал мне вместо этого пойти пропустить еще стаканчик, и я дал ему отговорить меня от беседы с Мейбл. Мокрый от пота, я повесил трубку, потом взял у Квина ключ, подошел к двери и отпер ее. На секунду я замер на месте, потом, бросив последний взгляд на хаос, который оставлял после себя, вышел в коридор.

Не успел я закрыть дверь, как мне послышался какой-то глухой шум, то ли в комнате, то ли где-то поблизости, в коридоре. Но по лестнице только что поднялись мужчина и женщина в маскарадных костюмах, они смотрели в мою сторону, поэтому я расширил, как мог, свою нарисованную улыбку и направился к ним. Звуки оркестра доносились снизу. Парочка улыбнулась в ответ, они размахивали руками, показывали на меня пальцами и так кривлялись, как будто решили станцевать передо мной джигу. Выпитого ими с лихвой хватило бы на восьмерых. Проходя мимо них, я исполнил в ответ несколько танцевальных па, отчего парень, весело загоготав, свалился на пол.

Я стал спускаться по лестнице. На первый взгляд все выглядело точно так же, как раньше, до того, как я поднялся наверх. Внизу мельтешили разноцветные костюмы, люди танцевали, кружились, болтали, разбившись на маленькие живописные группки. На какое-то мгновение я решил, что сумею улизнуть отсюда. Я уже растерял значительный запас бодрости, то неукротимое чувство, которое владело мною несколько минут назад, но кое-что, видимо, осталось: сердце радостно забилось при мысли, что сейчас я выйду из дома и уеду.

Я спустился почти до подножия лестницы.

Осталось преодолеть всего несколько ступенек, и тут я заметил неподалеку, около танцевальной площадки, группу из четверых мужчин. Двое были мне знакомы, слишком хорошо знакомы. Это были Малыш Хэл, который с моей помощью попал в тюрьму за попытку ограбления, и Макгун, горилла, в чьем черепе я пробил дырку с помощью мусорного бачка. Третьим был тупоголовый убийца Джим Лестер, а четвертый тоже походил на наемного убийцу. Я подумал с тоской, что неплохо было бы оказаться в десяти милях от них, когда за моей спиной, на верхней площадке лестницы, раздался непонятный крик.

Все четверо, отвернувшись от меня, посмотрели наверх. И почти все головы в зале повернулись в сторону кричавшего. Я понял, кто кричал, раньше, чем посмотрел в ту сторону. Он стоял наверху, еле держась на ногах и цепляясь за перила. У него не было оружия, но, подняв руку, он указывал на меня. Это был Барракуда. Капли крови падали из разбитого рта на длинный черный балахон.

— Это Хеккер, — сказал один из четверки, стоявшей неподалеку от меня. — Глянь-ка на его рот. Что...

— Держите его! — орал Барракуда — или Хеккер, — его хриплый голос с трудом пробивался сквозь разбитые губы. — Задержите его, убейте его! — Он указал на меня обвиняющим перстом и закричал: — Убейте этого клоуна!

Я перевел взгляд на собравшихся, все смотрели на меня. Я ощущал на себе взгляд двухсот пар глаз. Оркестр внезапно замолк. Я с отчаянием понял, что мои шансы на выживание практически сведены к нулю, но все же постарался улыбнуться как можно шире своими нарисованными губами и, подражая клоуну, одним прыжком преодолел оставшиеся ступени, хотя не видел для себя никакого выхода. Я реалистически оценивал ситуацию. Понимал, что со всей бандой мне не справиться.

В наступившей тишине снова раздался хриплый вопль Барракуды:

— Убейте этого клоуна! Это Шелл Скотт!

Глава 18

Мое имя произвело на эту банду воров и головорезов впечатление взорвавшейся бомбы.