Войдя к себе, Макаров щедро плеснул в стакан спирта, залпом осушил, запил обычной водой и, не раздеваясь, лег. Спать не хотелось, и возбужденные мысли скакали от одного недавнего эпизода к другому, анализируя с позиций этого часа каждую мелочь.

В цепи событий, известных Морскому Волку, во многих местах зияли огромные алогичные дыры, чего в продуманных и четко спланированных операциях, по мнению командира, быть не должно. И главное – как получилось, что старший помощник, Расторгуев и эта девица, Крутолобова, оказались на борту американского разведывательного судна? Ведь ледяного поля могло и не быть, так же как и айсберга, заставившего субмарину спешно погрузиться и попасть на несколько часов в плен. Подошел бы Даргель на своей лодочке к китовой туше, выпотрошили бы горбача, тем более что ассистентка Расторгуева уверяла: на это ей потребуется минут двадцать, достали бы то, что они там искали, и спокойно вернулись на борт «Макарова». Все чисто и гладко, операция проведена успешно, тайна китов-вредителей раскрыта. Или не раскрыта? Кстати, откуда академик Расторгуев знал, в какого кита стрелять следует, а в какого нет? Их ведь там целое стадо паслось, так нет же, гонял субмарину именно за тем, которого выбрал. А кит был великолепный… Огромные злющие глаза и здоровенные клыки, которыми чудище способно перекусывать плавающих матросов пополам.

Один из китов подплыл прямо к борту качающейся на волнах подводной лодки, с ненавистью глянул в глаза стоящему на верхней палубе Морскому Волку, и простуженным, хриплым голосом запел, оскаливая острые зубы: «Есть три кита-а-а-а-а, есть три кита-а-а-а-а, есть три кита-а-а-а-а-а, другое – суета». Потом чудовище занесло над «Макаровым» свой гигантский плавник, и, словно пробуя на прочность крепость корпуса, осторожно постучало по борту субмарины: «тук-тук-тук-тук…»

– Товарищ командир… Товарищ командир… Илья Георгиевич… – в дверь настойчиво стучал вахтенный офицер.

Макаров открыл заспанные глаза, пересел за рабочий стол и только тогда отозвался:

– Да-да, входите.

Дверь в каюту распахнулась, и вахтенный доложил:

– Вы просили сообщить, как только лодка прибудет на место назначения.

– Спасибо, лейтенант, – Макаров кивком головы отпустил офицера и глянул на часы. Все-таки сон его сморил – командир вспомнил жуткие глаза кита и содрогнулся. Приснится же такое. Хотя, если двое суток не спать, могут привидеться и не такие ужастики.

Корабельный хронометр показывал половину шестого. Командир быстро ополоснул лицо, побрился и сменил мятую тужурку на безупречно отглаженный китель. И, хоть на корабельных форменках не было знаков отличия, да и покрой существенно отличался от привычного флотского, все ж таки выглядел он торжественно, а встречать освобожденных пленников следовало при всем параде.

Спустя пять минут командир появился в боевой рубке.

– Товарищи офицеры! – бодро скомандовал не смыкавший всю ночь глаз штурман, и все уважительно повскакивали с мест.

– Вольно, садитесь, – бросил Макаров привычную фразу. – Докладывай, – обратился он к штурману, принимая дежурство.

– В двух кабельтовых от нас телепается спасательный плотик со старшим помощником и его спутниками на борту, – весело и не по-уставному доложил штурман.

– Что ж ты… – Морской Волк только махнул рукой и подошел к поднятому перископу. «Zooм» уже был настроен заботливой рукой штурмана, и сквозь многократное увеличение оптики командир разглядел сидящего в проеме палатки Даргеля, за спиной которого маячили озябшие академик Расторгуев и его ассистентка.