— Мне надо присесть, — устало произнесла она.

— Расскажите мне, что произошло.

Миссис Гамбони тяжело села на край кровати. Ссутулившись, она обхватила руками колени.

Триш села рядом с матерью и обняла ее.

— Мам, ты не обязана ей говорить. Они все равно ничего не смогут доказать!

— Смогут. — Мэри в упор смотрела на миссис Гамбони. — Они знают о кольце. А девушки знают, что у Триш его не было.

— Нет, мам… — начала Триш, но мать остановила ее.

— Я хочу… Я просто не знаю, с чего начать.

— С самого начала, — ответила Мэри. Ее сердце бешено колотилось.

Миссис Гамбони кивнула, и Триш замерла рядом с ней.

— Это началось давно, когда Бобби положил глаз на Триш. А потом начал орать на нее… А потом бить ее. Я ничего не могла с ним сделать. И Триш ничего не могла сделать. Я видела, что она несчастна, хоть она и не жаловалась. Триш никогда не была плаксой. Она всегда была сильной женщиной. Совсем как я. Отец Триш был такой же, как Бобби. Вначале милый, а потом, когда ты уже у него на крючке, начинается: пьянки, побои… Я не стала его терпеть, дала пинка под зад и выставила из дома. И сама зарабатывала себе на жизнь. А от него мне ничего не было нужно.

— Да уж, — протянула Мэри. Миссис Гамбони говорила правду: все несчастья жизни отражались на ее лице.

— Триш не могла поступить так со своим Бобби. Не могла его выставить, но и жить с ним не могла. Она была в ловушке. Она это знала. И я знала. — Миссис Гамбони в упор посмотрела на Мэри. — И как, по-твоему, я себя чувствовала? Мать, которая знает, что ее ребенок медленно умирает? Каждый день?

Мэри ничего не ответила. Не ей судить.

— Так что в ту ночь, в день ее рождения… Я так переживала за нее, так боялась, что этот мерзавец сделает больно моей дочурке — а может, даже убьет ее — в тот самый день, когда я произвела ее на свет! — Лицо миссис Гамбони потемнело. — В ту ночь Триш звонила мне, чтобы сказать, что с ней все в порядке. А когда я наконец получила ее сообщение, то даже не смогла прослушать его целиком. Связь была слишком плохая. Я даже не знала, где она была!

Ее мобильник там тоже плохо работал, припомнила Мэри.

— Она была страшно напугана. Она думала, он ее убьет. А потом ее телефон отключился, и я закричала. Я подумала, что он убил мою девочку.

Мэри вспомнила миссис Гамбони в доме своих родителей — воплощение страдания.

— Я позвонила в полицию. Заявила об исчезновении. Сделала все, что могла. А потом я пошла к твоим родителям.

Триш покрепче обняла мать.

— Потом пришла домой и попросила всех уйти. Мне надо было побыть одной. Я поднялась в ее спальню и долго тут сидела. Прямо на этом месте. — Миссис Гамбони перевела дыхание. — А потом я заметила кольцо, на полу у туалетного столика. Это был мой подарок Триш на ее двадцать первый день рождения. Оно лежало там… Как знак. Я его подняла, сжала в кулаке и представила, что моя дочка жива. Я будто вживую видела это кольцо у нее на пальце. Видела ее лицо, когда дарила ей этот подарок, — такое радостное, такое счастливое! А теперь она мертва. И я позволила этому случиться!

— Нет, мам… — прошептала Триш. По ее щекам текли слезы.

— Я пошла к себе в комнату и взяла пистолет. И подумала, что все делаю правильно. Я знала, где Бобби работал, так что рано или поздно он бы туда пришел. Но мне повезло.

Триш вытерла слезы, но не проронила ни слова.

— Так что я поехала к Кенник и сразу увидела на углу пикап. А оттуда вылез не кто иной, как Бобби собственной персоной.