— Я люблю тебя, папа. — Она обняла его, потом мать, а когда уже решила, что с объятиями на сегодня покончено, Энтони прижал ее к себе и крепко поцеловал.

— Ты просто чудо, — сказал он, согревая ее своей улыбкой.

Внезапно в толпе кто-то вскрикнул. Эльвира Ротуньо, как громом пораженная, во все глаза глядела на сына.

— Энтони, милый, что с тобой? Ты целуешь Мэри?

Сначала Мэри не поняла, о чем идет речь, а потом вспомнила.

Энтони улыбнулся:

— Мам, я должен тебе кое-что сказать.

Все, кроме Фрэнка Синатры, умолкли.

— Мам, я не гей. Не был им и никогда не буду.

— Энтони, да ничего. Я все равно тебя обожаю.

— Да нет, же, мам, — улыбнулся Энтони. — Правда, я просто люблю книги, вино и оперу.

— Ты не должен мне лгать…

— Слушай, у меня традиционная ориентация. Я таким родился, и ничего не могу с этим поделать.

— Это вполне возможно, Эльвира, так бывает, — с едва заметной улыбкой произнес отец Мэри, но миссис Ротуньо скептически поджала губы.

А Мэри решила, что выпал неплохой шанс заявить об их отношениях.

— Эльвира! Да, мне удалось его… изменить! И если я буду рядом с ним, он привыкнет и останется со мной на всю жизнь.

— Точно, мама. Мне просто нужна была любовь хорошей женщины. — Энтони крепко прижал Мэри к себе. — Этой женщины.

Родители Мэри сияли от счастья. Эльвира строго смотрела то на сына, то на Мэри, а потом расплылась в улыбке и сказала:

— Вот это я понимаю!

Бледное желтое солнце поднималось по безоблачному небу, в Риттенхаус-сквере уже начали расцветать цветы — самая холодная часть марта миновала. Живые изгороди, окружавшие сквер, покрылись маленькими зелеными листочками. По дорожкам туда-сюда сновали люди с портфелями, спеша на работу. Мэри, в костюме цвета хаки, белой блузке, коричневых лодочках и плаще, сидела на скамейке рядом с Джуди.

— Она возьмет тебя назад, это точно, — говорила Джуди. — Все, что нужно, — это прийти к ней в офис и извиниться.

— Давай еще раз: за что я должна извиниться?

— За то, что ушла в тот день.

— Но я в этом ничуть не раскаиваюсь! Мне очень жаль, что я потеряла работу. Это считается?

— Нет. Если хочешь вернуться, ты должна извиниться. — Джуди выглядела очень серьезной. А это непросто, если на тебе джинсовая курточка, вишневое платье-мини, легинсы в черно-белую полоску и желтые мартинсы.

— Едва ли она возьмет меня к себе. Тогда, в Круглом доме, она даже говорить со мной не хотела.

— Она передумает. Просто на прошлой неделе она была в ужасном состоянии. Выиграла процесс, и все равно несчастна. — Глаза Джуди сверкнули. — Неслыханно!

— Она просто не оставила мне другого шанса. Пришлось уйти, — сказала Мэри, вспоминая тот день. — Но, по правде говоря, я и сейчас поступила бы так же.

— Вот только не надо ей этого говорить! — Теперь глаза Джуди метали искры. — Работа без тебя — полный отстой. Мы хотим, чтобы ты вернулась.

— И я хочу вернуться. Это мое место.

— Отлично. Тогда сделай это ради меня. Скажи волшебное слово, и Бенни примет твои извинения.

— Я потеряла много клиентов.

— Ты их вернешь и найдешь кучу новых. Твои извинения нужны Бенни, только чтобы сохранить лицо.

Мэри вспомнились миссис Фолья и Тони-с-квартала.

— Знаешь, Бенни тоже должна передо мной извиниться.

— Не будь ребенком!

— Я ничего плохого не сделала.