– Кстати, Джордж, – спросил он, – а когда были украдены латные рукавицы и тетива?

Сэр Джордж замялся и взглянул на Мэссея.

– Трудно сказать, – ответил тот. – Иногда лорд Рейл целый день проводил в Оружейном зале, иногда не заглядывал туда неделями. Он обнаружил пропажу тетивы два-три дня назад, а латных рукавиц – только сегодня. Поэтому и обрушился на меня. Когда что-то происходило, он винил меня. Я склонен полагать, что тетива и рукавицы исчезли одновременно.

– Вот это-то меня и настораживает, – сказал сэр Джордж. – Давайте все по порядку. Для начала, любой из нас может считаться убийцей Генри… лорда Рейла. Алиби удивительным образом отсутствует у всех нас на момент совершения преступления, то есть эти десять-пятнадцать минут после девяти тридцати. Я в это время был один в бильярдной. Совершенно, черт возьми, невероятно, чтобы я, не замеченный Брюсом и доктором Тэрлейном, прокравшись в Оружейный зал, убил его. Но, повторяю, я был один в бильярдной. Согласны?

– Послушай, что я тебе скажу, – нахмурился Тэрлейн.

– Потом, – отмахнулся сэр Джордж. – То же самое относится к Фрэнсису. Выпив виски, он куда-то ходил… Где он был в этот критический промежуток времени? Разумеется, нас невозможно заподозрить, но у нас нет алиби. Мистер Кестеван был один в своей комнате, писал какое-то письмо… потом пошел к леди Рейл. Кто может подтвердить, что это было именно так? Некому! У него, стало быть, тоже нет алиби. Теперь леди Рейл и доктор Мэннинг. Они должны были бы подтвердить показания друг друга, если бы примерно в половине десятого Мэннингу не стукнуло в голову, будто он оставил включенным двигатель своего автомобиля. Он спустился вниз, выяснил, что с автомобилем все в порядке, и что? А то, что у него тоже отсутствует алиби. Вуд и миссис Картер также нуждаются в подтверждении своего алиби. Вуд, оказывается, не слышал трезвона колокольчика, когда Фрэнсис попытался вызвать его. У Вуда, видите ли, на полную катушку работал проигрыватель. Мол, он и миссис Картер слушали псалмы. А может, он врубил проигрыватель, поставил на автомат стопку пластинок, а сам в это время находился в другом месте? Вот так-то! Ну и, разумеется, самое уязвимое положение у Патриции. Она находилась в Оружейном зале в момент совершения убийства. И что бы мы ни думали об этом, мы должны согласиться, что показания Патриции дискредитировали ее в глазах инспектора. И наконец, доктор Тэрлейн и Брюс. Хотя они и были вместе, они почти в таком же скверном положении, как Патриция. Фрэнсис напомнил, что в юриспруденции их показания определяются как преступный сговор. По их словам, произошло нечто такое, чего, как мы знаем, быть не могло. Теперь предположим, джентльмены, что по какой-то причине вы двое убили лорда Рейла. Можно клясться, что никто не входил в ту дверь, можно клясться в чем угодно, лишь бы все вам поверили, что убийца проник в Оружейный зал из донжона, через дверь, что за гобеленом. Только вы не знали, что эта дверь была заколочена. И ваше стремление отвести от себя подозрение вынудило вас выстроить версию, в которую трудно поверить.

Тэрлейн поежился, по спине у него пробежал холодок.

– Все это из области фантастики. И ты это прекрасно знаешь, – заметил Тэрлейн.

– Я знаю, что ничего не знаю. Я лишь предполагаю.

Наступила тишина. Гонт сидел в тени, закрыв глаза и сжимая в руке пустой стакан. Он дышал так ровно, что Тэрлейн подумал, не впал ли тот в хмельное забытье. Мэссей подошел к камину, поворошил поленья, пожал плечами. Все поглядывали друг на друга с неожиданным подозрением и почти враждебно…

– Джентльмены, – сказал сэр Джордж, – мы должны руководствоваться благоразумием. Необходимо все досконально выяснить, хотя бы ради самозащиты.