В доме парни обнаружили, что атмосфера неожиданно разрядилась: приехал из морга Гоша и сообщил, что у покойной был или намечался инсульт, что и спровоцировало обморочное состояние. Варвара, вероятно, направилась в спальню, чтобы прилечь, сперва подошла к окну, потопталась в центре комнаты, затем пошла к кровати и присела. Когда же поднялась, чтобы выйти из помещения, произошло небольшое кровоизлияние в мозг, отчего Изотова В.Н. упала и ударилась головой о ручку огромного старинного кресла, обычно стоявшего в углу комнаты, между шкафом и стеной, а тут оказавшегося, как на грех, посреди спальни, прямо на пути потерпевшей. В результате — проломленный череп, мгновенная смерть и полное отсутствие состава преступления.

Этот текст Георгий выпалил на едином дыхании в кругу напряженно замерших родственников. Когда он замолк, еще несколько мгновений стояла тишина, казалось, вот-вот разразятся бурные аплодисменты и крики "браво!" Мысль об умышленном убийстве, явившаяся неведомо откуда, заразившая весь дом и за прошедшие сутки истерзавшая каждого, оказалась лишь наваждением. Нет, оваций, конечно, не случилось, но присутствующие загомонили, дамы дали бурный выход чувствам. Отовсюду слышались восклицанья: "Варенька, бедная Варварочка, ах, Вавочка, какой ужас, как же так могло случиться…", хотя Георгий только что кратко, но доходчиво объяснил, как.

Никто, впрочем, не обращал внимания на остальных, просто "выпускал пары". Мучительное беспокойство, действительно нагнетавшееся точно в котле под высоким давлением, теперь выходило через все клапаны: Серафима в голос зарыдала, соседки пали ей на грудь, мешая мужу обнять Симу и увести подальше от хора плакальщиц. Георгий очень хотел спасти супругу от дальнейших переживаний, Серафима и так настрадалась после нелепой Вариной гибели.

Прочее семейство Гоша тоже жалел, но меньше, чем Симочку. Ей, бедненькой, совсем не досталось некое полезное свойство, присущее натуре Изотовых, и передавшееся Павлу Петровичу, мужу покойной, наверное, половым путем. Варварина родня всегда выходили из стресса, делая реакцию на любое несчастье слегка актерской. Не то чтобы все их чувства были фальшивы, но реальная горечь и страх потери как-то незаметно растворялись в "мизансценах" — еще до того, как занятые импровизированным спектаклем домочадцы успевали сполна ощутить происходящее в реальном мире.

Вот и после Гошиного сообщения Павел Петрович, с утра ополовинивший бутылку коньяка и теперь изрядно ослабевший, упал на диванчик, уткнулся лицом в бисерные разводы на подушке и застонал оперным басом. Бледная и грустная Лариса, утирая слезы, высилась рядом с мужественно-печальным Русланом воплощением дочерней скорби. На красивом бесчувственном личике младшей Варвариной дочери не было слез: на нем, будто черная вода в трещинах ледолома, вдруг проступило выражение легкой грусти и странного умиротворения.

Даня, остолбенев, наблюдал за кузиной. "Ну, просто Зойка рада, что это не убийство, глупо ее подозревать в… Да чего это я?", — словно заклинание, твердил он про себя. А потом закрутился смерч приготовлений к похоронам, вовлекая всех подряд. Подхватил он и Данилу, а мысль о неадекватной реакции дочери покойной куда-то пропала. Волна поручений накрыла Даню и смыла посторонние соображения не хуже цунами. Катаклизмы — большие и малые — сменяли друг друга до самой полуночи.

Уже в первом часу ночи все молча и наскоро выпили чаю, храня скорбное молчание, и вяло расползлись по спальням. Осе с Данилой отвели старую Данькину комнату, и они не стали даже болтать на сон грядущий: покурили у окна и рухнули в черную пропасть без сновидений.