— Полиция что-нибудь выяснила?

— Насколько мне известно, еще нет, — ответил Согард. — Мюг был вашим другом?

— Он служил с Йенсом. Они дружили. — Она пожала плечами. — Я всего лишь жена солдата. У меня нет права на такие отношения.

— Иногда это к лучшему.

— Потому что мы, женщины, не способны на них?

— Нет. Потому что вы не там, где… всякое бывает. Такое не объяснишь.

— Йенс даже не помнит, что случилось. И от этого ему еще тяжелее.

Согард кивнул, усмехнулся. Как мужчина, не как военный. А может, просто хотел, чтобы она так думала.

— Случается, они приезжают оттуда больными. Даже помешанными. Иногда такое увидишь, что… — Он стянул черный форменный берет, провел пальцами по идеальной стрижке. — Порой лучше убедить себя, что ты этого не видел.

Луиза подозревала, что сам майор Согард редко сталкивался с подобными проблемами. Он производил впечатление человека, у которого все под контролем.

— Все потрясены, — добавил он. — Надеюсь, полиция быстро найдет преступников. Нам это сейчас совсем ни к чему. Да, и жаль, что вашему мужу опять отказали.

Она уставилась на холодный асфальт.

— Да. Ну что ж…

— Ваш отец говорил, что вы собираетесь ремонтировать подвал. Значит, вы пока не собираетесь от нас уезжать?

— Какое-то время еще поживем. Я оставила список прививок в лазарете. Вы не могли бы…

— Конечно, конечно. — У нее складывалось впечатление, что он постоянно опережает ее на шаг или два. — Если вам потребуется помощь с ремонтом… Я был бы… — Он замялся, подбирая слова. — Это хобби. Да, хобби.

Наконец-то и Кристиан Согард смутился. Ей это понравилось.

— Какое хобби?

— Красить. Строить.

Луиза Рабен приподняла бровь, склонила голову набок.

— Конечно, я уже давно этим не занимался, — быстро добавил Согард. — Но если вы скажете, что нужно… У меня есть… — Он мял берет в смятении.

— Кисти? — подсказала она.

— Точно. Кисти.

Все это было так глупо, что она рассмеялась. Первый раз за долгое время.

— Хорошо, я буду иметь в виду, — сказала она, доставая из кармана ключи от машины.

— Вы куда-то едете?

— К Йенсу. Если меня к нему пустят.

Но директор Тофт была неумолима.

— Не могу, — чопорно сказала она, сидя в своем продезинфицированном кабинете в лечебном корпусе Херстедвестера. — Вчера вечером он был практически невменяем: приступ ярости, бред…

Вернувшись из Афганистана, он жаловался на ночные кошмары, на чудовищ, которые казались ему реальными и которых на самом деле не было. Теперь, говорила Тофт, эти видения трансформировались в убеждение, будто в тюрьме его держат безосновательно.

— Все очень просто, — объясняла она Луизе. — Если он будет выполнять то, о чем мы его просим, будет принимать лекарства, научится контролировать свои эмоции и фантазии, тогда…

— Но ведь ему уже давно лучше. Вы же сами говорили. Вы сказали, что он готов выйти на свободу…

— Окончательное решение принимает служба пробации при Управлении тюрем, не мы.

— Но почему они против? Ведь он полностью выздоровел.

Раньше она бы не удержалась в ходе подобного разговора, расплакалась бы. Но теперь между ним и ею возникла дистанция, которая росла на протяжении двух лет — медленно, незаметно, тайком, словно опухоль.