|
Может быть… Бюлов проигнорировал ее слова: — Вы оставили свой пистолет в отделении для перчаток? Почему оно не было заперто? — В машине был Майер. — Откуда он знал, что пистолет там? — Потому что мы работаем вместе. — Итак, Майер взял ваш пистолет. И кто-то, кого вы не видели, забрал у него оружие и застрелил им его. Перед глазами Лунд снова и снова вставала одна и та же картина: окровавленный Майер с большими испуганными глазами бьется в конвульсиях от разрядов дефибриллятора. — Вы не видели этого человека? Она всхлипнула: — Я слышала шаги. Когда я прибежала на первый этаж, от склада отъехала машина. — А Майер его видел? — Я не знаю. Меня там не было. Может, и видел. — Но вы уверены, что это Фреверт? Она закрыла глаза, изо всех сил сжала веки. Хотела остановить наконец слезы. — Я не видела его, Бюлов. Но кто еще это мог быть? — Вопросы задаю я. Если вы никого не видели, то не можете знать, кто взял пистолет — Майер или убийца. Лунд смотрела на него. Ничто не трогало Бюлова. Он был далек от нее, от Майера. Он должен был сохранять дистанцию. Так же как и она должна была сохранять дистанцию, расследуя дело об убийстве Нанны Бирк-Ларсен. Должна была, но не могла. — Почему бы вам не спросить Леона Фреверта? Я бы хотела поехать домой. За стеклом стоял Брикс с телефоном, прижатым к уху, и что-то показывал жестами двум представителям прокуратуры. Бюлов вышел, чтобы переговорить с ним. Его высокий коллега, поглядывая на дверь, воспользовался тем, что они остались одни: — Я знаю, что вам трудно об этом говорить. Но мы делаем свою работу. Вы должны понять нас. — Я все сказала. Вы знаете, где меня найти. Она поднялась, взяла свою сумку, поняла, что снова плачет. В дверь входил Бюлов. — Так вы настаиваете на своих показаниях, Лунд? — Ради всего святого! Конечно, я настаиваю. Я рассказала вам правду. — Хорошо. Берите пальто. Мы уезжаем. Они отвезли ее обратно на пирс сквозь гнетущую завесу черного дождя. Там уже собралось вдвое больше полицейских машин. Прожектора, заградительная лента, криминалисты в белых костюмах. Вверх по трапу они поднялись на судно, такое древнее, что страшно было подумать о том, что оно выходит в открытое море. На деревянной палубе пахло горючим и свежей краской. — Охрана держала это судно под наблюдением восемнадцать месяцев, — сказал Бюлов, когда они пересекали палубу. — Контрабанда людьми, наркотики. Члены экипажа каким-то образом ускользнули, сейчас их ищут. — Что известно об их контактах здесь? — Всему свое время. Он открыл тяжелую металлическую дверь, улыбнулся ей. Она не могла понять, почему он вдруг стал таким дружелюбным. — Похоже, вы были правы, подозревая Леона Фреверта. В помещении, похожем на штурманскую рубку, было несколько полицейских, разбирающих карты и лоции. — Они собирались отплыть в Санкт-Петербург завтра утром. Экипаж сошел на берег, чтобы напиться по этому поводу. Эти люди… Они миновали еще одну дверь, спустились вниз. В этом помещении Лунд успела заметить старый компьютер, огнетушитель, рации, надписи на русском языке. Ударила по глазам вспышка фотокамеры. Они находились двумя этажами ниже уровня палубы, рядом с иллюминатором, в который смотрело черное небо. Сверху что-то свисало. Тело. Оно плавно покачивалось в такт движениям судна. Лунд пошла вокруг него, всматриваясь, думая. Серый костюм, серое лицо. |
