— Идите-ка сюда, — поманил её Шумилов, — глядите!

Проскурина переступила через дверной порог и оказалась прямо перед шкафом со снятой задней стенкой. Несколько секунд она рассматривала и сам шкаф, и окружавшую его обстановку, и наконец, пробормотала:

— Господи, да что же это такое? Кто это сделал?

Женщина выглядела потрясённой. Шумилов и сам испытывал некоторое смятение от сделанного открытия.

— Это специально оборудованное место, откуда извращенцы известного сорта могут наблюдать чужие игры в постели, — объяснил он, усаживаясь поудобнее на стул в шкафу. — Я слыхивал о таким местечках в публичных домах, так сказать, для особых ценителей, но вижу такое впервые… Вы знали, что третий номер оборудован подобным образом?

— Помилуй, Господи, да откуда?! Я и дверь-то только сейчас увидела. Я была здесь всего один раз в жизни. Господи, постойте! Так ведь и наш номер тоже…

Она бросилась назад во второй номер, очевидно, для того, чтобы проверить внезапно осенившую её догадку.

— Анна Григорьевна, вернитесь ко мне, — строго потребовал Шумилов. — Шкаф второго номера мы рассмотрим позже. Надо сначала закончить с третьим номером.

— Да, да, извините, — Проскурина возвратилась на прежнее место и стала на пороге между номерами.

— Скажите мне, пожалуйста, мог ли ваш друг знать об этой двери и о шкафе с прозрачным зеркалом? — спросил Шумилов.

— Откуда мне это знать? Но мне кажется, что той ночью он тоже был здесь в первый раз. Хотя, может, с кем-то до меня… Но ведь мы же ни на минуту не расставались! — Анна Григорьевна встряхнула головой, словно отгоняя наваждение, — пришли и ушли вместе. Да и не такой он человек, — произнесла она с тоской в голосе. Казалось, к ней вот-вот подступят слезы.

— Ну, ну не сердитесь, это я спросил лишь потому, что должен был спросить. Считайте, что этот вопрос был задан для проформы. Если честно, то я считаю… — Шумилов замолчал и надолго. Женщина, убедившись, что продолжения фразы не последует, спросила сама:

— Что вы считаете, Алексей Иванович?

— Я считаю, что если полиция обнаружила это потаённое место, то положение Константина Чижевского много хуже, чем мне казалось вначале, — ответил Шумилов. — Но вместе с тем, мне кажется, что полиция этого места найти так и не сумела.

— Почему вам так кажется?

— Потому, что полицейские забрали бы дверную ручку из бельевого отделения.

Сидя на стуле в шкафу, Шумилов внимательно осматривал дверцу изнутри. Несмотря на темноту, он без затруднения отыскал защёлки в верхней и нижней частях двери, которые оказались банальными дешёвыми оконными шпингалета. Шумилов опустил верхнюю защёлку и поднял нижнюю — дверца шкафа легко и беззвучно отворилась.

— Ну, вот и доступ к телу, — пробормотал Шумилов. — И шкаф вовсе не нужно двигать, достаточно просто снять заднюю стенку. Правда, сие открытие рождает новый вопрос: откуда же на шкафу отпечатки окровавленных пальцев?

Поднявшись, он принялся всё убирать на свои места. Сначала закрыл шкаф на внутренние защелки, затем немного помедлил в нерешительности, раздумывая, стоит ли возвращать на место дверную ручку, и решительным движением положил ее на прежнее место под стул в бельевом отделении, затем водрузил на два гвоздя картонный задник. После этого приступил к осмотру номера. Зажегши свечу, предусмотрительно прихваченную с собою из дома, Шумилов прошёл с нею по периметру весь номер, внимательно, с близкого расстояния, рассматривая все предметы обстановки. Такой осмотр потребовал не более четверти часа.