Изменить размер шрифта - +
Он-то, слава Богу, может себе это позволить!

А все это — друзья из фонда. Уломали. Купились на звучный девиз: «Приходите к нам, и вы навсегда забудете, что такое скука». Он, конечно, им благодарен за заботу. Но кормить комаров на севере — не слишком веселое занятие. Его успокоило только то, что по условиям подписанного с фирмой контракта, если клиента путешествие не удовлетворит, все расходы по его организации фирма берет на себя. В случае же конфликтной ситуации спорные вопросы решатся по суду. Впрочем, как сказал Костя Вешнев, который работает телохранителем и помощником у директора «Нескучного», за трехлетнюю историю фирмы таких случаев у них ни разу не было. Ну что ж, теперь, возможно, будет!

И не надо думать, что если их директриса передвигается в инвалидной коляске и при этом страшна как смертный грех, то это удержит его от резких мер. «Клиент всегда прав» — такой, кажется, должен быть девиз сферы обслуживания. Странная она дама, эта Резник. Почти все время молчит или задает нелепые вопросы. Например, спросила, ходит ли он в церковь. Дурацкий вопрос. Это его личное дело. И во всяком случае никаких турфирм это не касается!

До боли сцепив зубы, Стеценко смотрел в окно на расстилающийся внизу махровый ковер нехоженых лесов. Пилот маленького спортивного самолета «Як-52Т» вполголоса, с недоумением глядя на стрелку уровнеметра горючего, бормотал:

— Куда оно льется, на хрен…

Оставался еще час лету до берега моря, до Усть-Яны, где Стеценко должен был принять участие в охоте на тюленей (эксклюзивный заказ!). Но ему не хотелось никакой охоты, никаких тюленей. Не хотелось видеть кровь, пусть это даже будет кровь рыбы или тех самых тюленей. Но его не спрашивали о его желаниях. Сказали: вылет завтра, в шесть пятьдесят, машина за вами заедет. И все. Теперь он уже жалел, что не отказался. Попсовики! Не могли самолет поприличнее арендовать, эта рухлядь, того и гляди, развалится на лету…

Вдали сияло солнце, красное, как пасхальное яичко, крашенное луковой шелухой. Внизу — ни домика, ни узкой ленты проселочной дороги — сплошное зеленое море, ощерившееся зубьями столетних лиственниц. И только вдалеке, у самого горизонта, где кромка жемчужно-серых облаков сливалась с выпуклым сегментом темной земли, выделялась серо-стальная полоса — еще не освободившееся от панциря зимнего льда море. Пилот снова озабоченно чертыхнулся.

— Дотянем? — равнодушно бросил Стеценко, пытаясь на приборной доске различить уровнеметр.

Тот только молча пожал плечами.

Поеживаясь в легкой куртке, Стеценко вновь принялся смотреть вниз. Когда он ждал самолета в Мезени, к нему подсела столетняя старушка, пахнущая травами, болотом и плохой колбасой, и, видя явно не местного, нездешнего человека, стала, шамкая, рассказывать про свою долгую скучную жизнь. Игорь слушал ее вполуха, ему трудно было понимать непривычный северный говорок. Он не столько слушал, сколько пытался задремать, устав от перелета из Москвы и бесконечного ожидания.

— …И вот, касатик, так-то и живем мы тута, — бормотала старушка. — Ни хлебушка вдоволь, ни рыбки… А то еще Авксентий Меринов у нас в деревне был. Женка померла его, так он в скиты ушел сначала. Тута у нас скиты старые раскольничьи есть, народишко туда ходит грехи замаливать. Да и не выдержал Авксентий жизни в скиту, показалась она ему очень суетной. Он тогда еще дальше, вверх по Пеше ушел и свою землянку вырыл. Молчальником стал. Оне-то, молчальнички, молча Богу молются, ни слова не говорят — так их молитва до Христа доходчивей… Так он уже годов пять под корнем лиственнички и обитает, средкá к нему из деревни на поклон идуть, записочки приносят, помянуть ково за здравие али за спокой. И хлебушка ему када, рыбки там, муки. А нет — так он кору варит и отвар тот пьет…

Старушка еще долго зудела бы у него над ухом, как огромный комар, но тут Игоря пригласили на посадку в самолет.

Быстрый переход