Найо Марш. Убийство под аккомпанементРодерик Аллейн – 15
Бет, которая о том просила и теперь получает с любовью
Действующие лица
Лорд Пастерн-и-Бэготт Леди Пастерн-и-Бэготт Фелиситэ де Суз — ее дочь Достопочтенный Эдвард Мэнкс — двоюродный кузен лорда Пастерна Карлайл Уэйн — племянница лорда Пастерна Мисс Хендерсон — компаньонка-секретарша леди Пастерн
Слуги в особняке на Дьюкс-Гейт: Спенс Мисс Паркер Мэри Миртл Гортанз Уильям Дюпон
Оркестр «Морри Морено и его Мальчики»: Морри Морено Хэппи Харт — пианист Сидни Скелтон — барабанщик Карлос Ривера — аккордеонист
Цезарь Бонн — управляющий ночным клубом в «Метрономе» Дэвид Хэн — его секретарь Найджел Батгейт — журналист «Ивнинг кроникл» Доктор Оллингтон Миссис Родерик Аллейн
Уголовно-следственный отдел Нового Скотленд-Ярда: Старший инспектор Аллейн Инспектор Фокс Доктор Кертис Сержант Бейли — дактилоскопист Сержант Томпсон — фотограф Сержанты Гибсон, Маркс, Скотт, Уотсон и Солис
Прочие полицейские, официанты, оркестранты и т. д.
Глава 1 Письма
От леди Пастерн-и-Бэготт племяннице ее мужа мисс Карлайл Уэйн 3, Дьюкс-Гейт Итон-плейс Лондон, ЮЗ1
«Дражайшая Карлайл! Мне было сообщено — в лишенной логики манере, характерной для высказываний твоего дяди, — о твоем возвращении в Англию. Добро пожаловать домой. Возможно, тебе будет интересно узнать, что я воссоединилась с твоим дядей. Побудила меня целесообразность. Твой дядя намеревается передать поместье Глоучмер государству и потому вернулся на Дьюкс-Гейт, где, как ты, вероятно, слышала, я живу вот уже пять лет. В послевоенные годы мне пришлось жить под его крышей с членами одной эзотерической центральноевропейской секты. Твой дядя даровал им — как выразились бы в колониях — право проживания, надеясь, без сомнения, вынудить меня вернуться на Кромвель-роуд или под кров моей сестры Дезирэ, с которой мы ссорились всю жизнь. Прочие иммигранты-насельники были возвращены в соответствующие страны, но секта осталась. О характере ее можно составить достаточное представление по тому, что они умудрились перенести в бальный зал несколько валунов, что их церемонии начинались в полночь и проводились с антифонными криками, что положения их веры как будто воспрещали пользоваться водой и мылом, равно как и остригать волосы. Полгода назад они отбыли в Центральную Европу (я никогда не осведомлялась, куда именно), и я осталась полноправной хозяйкой особняка. Приказав его вымыть и выскоблить, я приготовилась к безмятежной жизни, но вообрази мое разочарование! Безмятежность оказалась невыносимой. Сдается, я приспособилась к гвалту и столпотворению по ночам. Я привыкла встречать на лестнице личности, более всего подходящие на роль грязных мелких пророков. Я уже не могла выносить тишину и ненавязчивое присутствие слуг. Коротко говоря, мне стало одиноко. А в одиночестве размышляешь над собственными ошибками. И я задумалась о твоем дяде. Неужели непостижимое способно наскучить? Сомневаюсь. Когда я вышла замуж за твоего дядю (ты, думаю, помнишь, что он тогда был атташе вашего посольства в Париже и частым гостем в доме моих родителей), я уже была вдовой, а потому не jeune fille. Я не требовала рая на земле, но в равной мере не предвидела абсурдных нелепиц. Предполагается, что по прошествии некоторого времени от супруга уже не ожидаешь невозможного. |
