Скай покачал головой: немногочисленные слухи о горе Хадан он собрал, саму гору зарисовал, легенды горцев записал, библиотеки или архива в городе нет. Так что его долг исследователя выполнен.

– Значит, можно сразу после казни и уехать, – подвел итог Пит.

Глава 22

Ник одновременно и хотел пойти посмотреть на то, как будут казнить распорядителя, и не хотел. Что-то – не Голос – подсказывало ему, что не стоит идти туда, где люди будут любоваться смертью себе подобного. Но та часть Ника, которая уже не была человеком, настойчиво манила его к месту казни. Травник решил, что сходить все же стоит. И «для отчета», как говорит Пит, и для того, чтобы лучше узнать себя – и людей.

Утром, после короткого, но крепкого сна, ощущение правильности решения лишь усилилось, так что Ник больше не сомневался.

Пит зашел в их комнату перед самым началом, сказал, что эшафот возвели и публика уже собирается.

Скай с ними не пошел. И правильно: ничего хорошего, интересного или приятного на казни не ожидается. Но идти туда надо. Надо убедиться, что все сделано правильно, по справедливости. По мнению Ника, ничего иного, кроме смерти, коварный, мстительный и неблагодарный распорядитель не заслужил.

У спешно возведенного эшафота собралось человек двадцать. За время, проведенное в Гарт де Монте, Ник успел слегка попривыкнуть к людским скопищам, но относиться совсем спокойно к тому, что в непосредственной близости кто-то стоит, он так и не приучился. Да и, наверное, никогда не сможет. Но это неважно, важно то, можешь ты держать себя в руках или нет. Ник мог.

На подходе к эшафоту он сказал Питу, что встанет с другой стороны. Тот спорить не стал, глянул на приятеля разок и кивнул вроде как одобрительно. Наверное, решил, что травник собирается воспитывать в себе самостоятельность. На деле же Ник полагал, что прозорливому кучеру совсем не стоит видеть то, как просыпается нечисть внутри его знакомца. Нечисть – и еще кое-кто.

Достаточно того, что Хахад об этом догадывается. Более чем достаточно.

Ник протолкался сквозь толпу слуг и воинов, рассеянно отвечая на редкие приветствия, и занял место слева от эшафота, постаравшись встать так, чтобы его не слишком хорошо было видно с противоположной стороны.

Стоило найти подходящее место, как люди чуть в сторону расступились, пропуская лорда Фортитуса. За ним следовала целая процессия: Олет, Уфри, Фларинен со связанными руками в сопровождении двух крепких воинов, Каил и госпожа Арна.

Лорд поднялся на эшафот и оглядел присутствующих. Взгляд у него был тяжелый и хмурый, потому толпа тут же затихла и уставилась на своего хозяина с почтительным вниманием.

– Бывший распорядитель замка Гарт де Монт, – зарокотал Фортитус, – уличен в убийстве нашего верного слуги Рена, в покушении на жизнь госпожи Арны Делии Фортитус и умышлении против своего господина. Обвиняемый во всем сознался. Властью, данной мне короной, приговариваю его к смерти через повешение.

Он взмахнул рукой, и распорядителя втащили на эшафот. Толпа заулюлюкала, зашумела. Кажется, людей одинаково возмущало поведение Фларинена и радовало ожидание скорой расправы. Ник прислушался к собственным ощущениям. Пожалуй, радости он не испытывал. А вот предвкушение – да. Будто перед ним не деревянный помост с виселицей, а стол, на котором томится под крышкой долгожданное блюдо, ароматное и наверняка вкусное. Скоро Фларинен осознает неизбежность конца и запаникует. И эта паника, этот смертный ужас станут долгожданным лакомством для той части Ника, которая была нечистью.

«А для остальной части?» – насмешливо спросил Голос.

Давненько Голос не был таким громким и отчетливым. И какого, интересно, ответа он ожидает?

На распорядителя накинули петлю, и он встрепенулся, поднял голову, пристально вглядываясь в толпу.