«Не много же у нас груза для встречи лицом к лицу со столь опасной планетой…»

– Позвольте мне выйти первому, – хмуро сказал Аратак, когда люк с легким жужжанием открылся. – Если я застряну, вы меня сзади вытолкнете.

Его тело полностью закрыло люк. Дэйн, стоя позади ящера, терпеливо ждал, пока он протиснется в отверстие. Вот оно – вечное ожидание нового… Ему казалось, что он никогда не потеряет вкуса к скитаниям и странствиям. А Райэнне никогда до конца не понять этого чувства. С детства она росла среди галактической цивилизации, и по праву рождения ей принадлежали сотни новых планет. Марш же вырос на планете, на которой просто не верили, что где‑то еще есть разумная жизнь, и сам он так и не мог себя окончательно убедить в обратном.

Крякнув от усилия, Аратак наконец освободился от объятий люка и плюхнулся на землю. Через отверстие ворвался густой сладковатый запах буйной, влажной, полусгнившей растительности. Выбравшись из люка, Дэйн пролетел четыре или пять футов в темноте и приземлился на мягкий сырой дерн.

Стояла тьма, густая предрассветная тьма. Вокруг раскинулась поляна метров ста в окружности; на краю опушки виднелись толстые деревья, из‑за которых доносились неясные звуки, похрустывание ветвей, сонные вскрики птиц. Дэйн ощущал на лице влагу ночного воздуха. Слегка моросило. Он уже представлял себе, что за неясными, маячащими в темноте деревьями кто‑то притаился… как рядом приземлилась Райэнна. Его рука дернулась к рукояти меча, и он ощутил, даже не глядя, что и его подруга потянулась к ножу. Рядом с ними темным пятном очутился Драваш, слегка пахнущий странным сухим мускусным запахом ящеров‑швефеджей.

Драваш сказал по‑карамски:

– Надо отойти, чтобы корабль мог свободно взлететь. – Он осторожно дотронулся до всех: сухой коготь коснулся пальцев Райэнны, затем плеча Дэйна, другая рука отыскала во мраке Аратака. – Идем туда.

«Идем туда», – послышалось призрачное эхо.

– Ты командир, – сказала Райэнна по‑карамски, но Дэйну вновь послышалось эхом: «Это же ты наделен правами отдавать приказы…» – и он понял, что происходит. Диск‑переводчик его подруги, вживленный в горловые мышцы, такой же, как и у него самого, подхватывал все, что она говорила, в то время как его диск тоже переводил все. И то, что он слышал, когда Драваш или Райэнна говорили, звучало на лаконичном карамском; но то, что он ощущал посредством переводчика, – который стал уже частью его тела, и Дэйн уже забыл, как обходиться без диска, – слова, произнесенные Райэнной на ее родном языке, или то, как диск переводил их.

Одним словом, жуть. Он думал, что привыкнет рано или поздно, но впервые с того дня, как ему вживили диск, он реально осознал, что в горле у него находится столь сложное приспособление. Диск‑переводчик работал не на основе телепатии – впрочем, технология этого оставалась недоступной пониманию Дэйна, несмотря на все попытки Райэнны объяснить и ее отчаяние оттого, что он не мог ее понять. «Это же так  просто», – говорила она. В общем, диск обходился без телепатии, и уже одно это устраивало Дэйна. Единственный его опыт общения посредством телепатии с Громкоголосым убедил его, что нормальное существо не в состоянии вынести такое общение. Некоторые расы, пользующиеся таким способом общения, являлись столь чужеродными, что остальные старались избегать их.

«Нет; неправда, Даллит была эмопаткой и телепаткой, как и все на Спике‑4, – мы же не избегали ее, мы любили ее…» Дэйн, рассердившись на себя за минутную слабость, отогнал неуместные мысли. Он не должен думать о Даллит, о любимой покойной Даллит, погибшей в последней битве на Красной Луне…

Отряд медленно двинулся к краю поляны под защиту деревьев.