Полина немного помедлила, перевела взгляд с одного на другого и ответила.

– Я свою долю продам.

Создалось впечатление, что ответ на этот вопрос у нее был обдуман заранее. Эдит холодно поправила Полину:

– Его долю!

– Что? – переспросила хозяйка дома и неожиданно покраснела. – Да, да, конечно его долю. Я оговорилась.

Однако эта оговорка дорогого стоила. Нехорошая тишина установилась за столом. От благодушного отношения Кости Мясоедова к хозяйке дома ничего не осталось. Он нахмурил брови и довольно жестковато сказал:

– А действительно Полина Ивановна, с чего это вдруг ты начала пытать нас с Эдит на предмет нашего интереса? У нас какой с ней интерес в его смерти? Вдумайся хорошенько, абсолютно никакого! Одни убытки. Роман лучше всех знает ситуацию на фирме, лучше всех разруливает ситуацию, ну и что мы будем делать без него, хотя бы даже завтра. Придет налоговая проверка, директор должен быть на месте. А то ни директора, ни главного бухгалтера. Два первых лица имеющих права подписи документов растворились в неизвестном направлении. Не подозрительно ли? А вот твой интерес Полина просматривается невооруженным взглядом.

– Послушай, Мясоед!

– Слушаю Пятилетка Ивановна.

Костя Мясоедов специально сделал ударение на отчестве, подчеркивая возраст хозяйки дома.

– Я не позволю… – воскликнула она, но договорить не успела. В это время резкой трелью залился телефон.

– Доесть вам пельмени! – буркнул Мясоедов.

Хозяйка молодой козой вскочила с места. Телефон у нее был включен на громкоговорящую связь и еще подключен к магнитофону. Номер абонента телефона не высветился.

Прозвучал грубый мужской голос.

– Пятилетка Ивановна?

На кухне стояла напряженная тишина. Обнадеживало то, что звонивший, назвал хозяйку по имени отчеству.

– Да, я вас слушаю.

– Вас интересует информация о вашем муже?

Он еще спрашивал. А что они все тут делали? Чуть не до крови виртуально покусали друг друга. Хозяйка дома нажала на магнитофоне клавишу записи разговора. Если номер не высветился, так хоть голос будет известен, по нему также можно идентифицировать человека. А ведь звонивший в курсе того, что здесь произошло, что Кизяков пропал, неожиданно подумала Елизавета.

– Интересует! – ответила хозяйка дома. – А с кем я говорю?

Елизавета подумала, что сейчас звонивший, откажется себя назвать. Ничего подобного.

– Я ваш участковый Василий Иванович. Если вы помните, Пятилетка Ивановна я к вам заходил вместе с оперативной группой.

– Я вас слушаю.

– Я к вам хотел бы зайти! – голос участкового был ровный и спокойный.

– Ну что ж, – недовольным голосом сказала хозяйка дома, – если это не телефонный разговор, заходите! Милости прошу!

Положив трубку, она прошлась по адресу милиции.

– На сто процентов уверена, что-нибудь накопал, кроха какая-нибудь сведений, вот он ее и старается побыстрее продать.

– Рынок! – философски невозмутимо отозвалась Эдит.

И лишь Константин Мясоедов принял сторону хозяйки.

– На гробах, на покойниках, теперь самый хороший бизнес. Родственники в горе денег не жалеют, а они моментом пользуются. Гробокопатели.

– Типун тебе на язык! – сказала Эдит.

Хозяйка выдала известную ей информацию об участковом.

– Ходил внизу, молчал, молчал, а теперь разродился.

Минут через пять позвонил участковый. Ражий малый, косая сажень в плечах, на ремень нависало пузо.