— Расскажите про акробата.

— Его поднимали на шесте, и он делал наверху стойку «крокодил». Это трудная стойка: упираешься одной рукой и держишь тело горизонтально, параллельно полу. Он выполнял эту стойку, упираясь левой рукой в шест. Партнер удерживал этот шест, тоже работка не из легких, но тому, наверху, было потяжелее. Правой руки у него не было — потерял на фронте. На манеже он носил протез, и потом, когда артист в сценическом костюме, то под блестками ничего не разглядишь. Знаешь, как ему хлопали? За сценой он протез снимал, и на улицу выхолил маленький человек с пустым рукавом — никто не знал, что это тот самый силач из цирка.

— А что с ними стало потом?

— Жонглера сбила машина, он не увидел красный свет. Акробата зарезали в драке, он влез в плохую драку.

— Но ведь он такой сильный был. Даже с одной рукой.

— Одной левой? Он и сам так подумал. Его держали за левую руку, когда били ножом. А правой руки у него не было.

— Вы это видели? Вы там были?

— Нет, меня там не было, — сказал Струев, — к тому же мне было четырнадцать лет. Почти, как тебе сейчас. Я бы мало что сумел. Там был его партнер по сцене да еще трое ростовских ребят с ножами.

— А что же его партнер? Почему не помог? Что с ним случилось? — спросил мальчик, волнуясь.

— Получил десять лет. Столько давали за убийство без отягчающих.

— Он что, их убил? Убил, да? Что, всех троих?

— Ну у него-то обе руки были на месте. И пользоваться руками он тоже умел. Вообще-то он не был бодливой коровой, — оскалился Струев, — но это как раз тот случай, когда рога у коровы имелись.

— Как же он справился с тремя сразу? — сказал мальчик. — Это очень трудно.

— Не труднее, думаю, чем вслепую кидать восемь факелов или с одной рукой работать трюк под куполом.

— Или делать картины, не умея рисовать, — сказал мальчик, помолчав.

— Верно, — ответил Струев.

Мальчик молчал, идя рядом со Струевым. Через некоторое время он спросил:

— Значит, вы думаете, что умение рисовать и умение драться — вещи схожие?

— Я не умею драться, — ответил ему Струев, — и рисовать я тоже не умею. Я тебе уже говорил. И ничего тебе про умения не скажу. Но искусство и драка — это вещи похожие. Умение дает им форму, но делаются они не с помощью умения.

— А чем?

— Чем-то таким внутри.

— Душой?

— Нет, не душой, но чем-то таким, что рядом с душой. У тебя где душа?

— Вот тут, — и мальчик показал на место на груди рядом с яремной ямкой, — вот тут болит, когда плохо или стыдно.

— Правильно. И то место где-то рядом, но это не душа.

— И как с этим местом быть? Я же не знаю, есть оно у меня или нет.

— Оно у всех есть, просто его никто не тренирует.

— Научите.

— Я тебя научу, — сказал Струев, — смотри, надо втянуть в себя воздух, вот так, — и он с силой втянул в себя воздух, оскалив кривые желтые зубы, — и внутри тебя соберется победная сила. Ты почувствуешь. Как раз там, вот в этом месте.

— Рядом с душой?

— Рядом с душой. И тогда ты сможешь все, что захочешь.

— Вы несерьезно со мной говорите.

— Еще как серьезно. Попробуй.

Мальчик открыл рот и втянул в себя холодный воздух, но ничего не произошло.

— Ты еще раз попробуй, только смотри не простудись.