За часы, складывающиеся в сутки, которые в свою очередь перетекали в недели, расшаталась не только психика бедняжки, но и штырь. Да-да, железка с кольцом, забетонированная в пол. Именно к металлической баранке крепилась цепь, а теперь узница почти освободилась и конечно, ОН об этом не знал.

* * *

Никакого плана выдумать не получалось. Историк чувствовал себя за рулем более уверенно, нежели Мария Владимировна, да и город знал лучше. Пару раз они чуть не упустили «Опель», и более менее облегченно вздохнули только когда выехали на трассу. Турка надеялся, что погоня закончится, так и не начавшись, что историк тихо-мирно запаркует машину во дворе, окруженном многоэтажками и скроется в одном из подъездов. Преследовать его будет глупо: и ежу понятно, что мучить кого-либо в квартире на протяжении нескольких месяцев практически невозможно. Соседи бы что-то да услышали, либо сам Андрей Викторович выдал бы себя хоть как-то.

Впрочем, бывает всякое, как убедился Турка. А еще он вспоминал разговор с Воскобойниковой и ее внезапное откровение.

— Куда же он едет… — бормотала Мария Владимировна, припадая к рулю.

Казалось, что дистанцию они держали слишком короткую, и препод обязательно что-то заподозрит. Вспомнит машину — красный «Пежо» стоял под школой и всякому бросался в глаза.

С другой стороны, историк мог уже знать, что его преследуют, и намеренно вести их в ловушку. И тогда последствия могут быть какими угодно. Турка не подготовился, втянул в дрянь Марию Владимировну, и теперь мог потерять все.

Сейчас страх пропал. Остался азарт, распаляемый адреналином. Что же будет дальше?

Что будет дальше?

Стоп. Ничего ведь не ясно. Вполне может оказаться, что через какой-нибудь час Турка будет смущенно жаться на пассажирском кресле, а в салоне будет висеть сконфуженная тишина, пока они с Марией Владимировной будут ехать обратно.

Хотелось, чтоб резко стемнело и стал накрапывать дождь — так видимость бы снизилась, добавив маскировки. Но нет — облачный, но светлый день, полупустое шоссе. И закусывающая губу учительница лихо давит на педали, переключая скорости.

Потом «Опель» историка пропал.

— Где… он? — выдохнула Мария Владимировна. — Куда он свернул, ты видел, Давыдов?

— Н-нет.

Стрелка спидометра чуть расслабилась, а вот Мария Владимировна наоборот. Турка кусал щеку изнутри, и осознав, что рот его съехал чуть ли не на плечо, внутренне одернул себя.

— Вроде бы сюда. Если ошибемся… Синявская, ты говорил?

— Вроде бы, — эхом отозвался Турка. — Если потеряли, так что уж тут…

«Опель» возник из воздуха. Просто появился впереди, на узкоколейке. Учительница выразительно поглядела на Турку, и тот мысленно согласился с ее взглядом: более неумелых преследователей найти сложно. Но делать было нечего, и Турка изо всех сил надеялся, что историк сейчас не в том состоянии, чтоб заметить погоню.

* * *

Когда включился свет, узница поморщилась, закрываясь от слабой лампочки. Бледные щеки, искусанные губы, мешки под глазами. Измученная девочка.

Именно в таком виде она привлекала его еще сильней. Хищник улыбнулся, хотя шепоток подсказывал, что расслабляться нельзя, какой бы опустошенной не выглядела девчонка. Впрочем, от шепотка можно и отмахнуться. Теперь уже никакой разницы.

— Сегодня ты пойдешь наверх. Я тебя отпущу.

Девушка пошевелилась, на мгновение подумав, что спит. Потом решила, что ей послышалась. Мучитель сделал шаг навстречу, и она по глазам поняла, о чем идет речь.

Лицо ее тут же напряглось, как и тело, что не ускользнуло от натренированного взгляда маньяка.