— Я думаю, он хранил акции где-нибудь в банке, в сейфе, — заметил Тодд.

— Простите, что? — Риклер поднял брови.

— Его акции, — повторил Тодд. Его отец, который тоже глядел удивленно, теперь кивнул Риклеру.

— Его акции были в ящике под кроватью, — пояснил Риклер, — вместе с фотографией, где он — Денкер. А что, сынок, у него был сейф в банке? Он говорил об этом?

Тодд задумался, потом покачал головой:

— Я просто подумал, что там все держат свои акции. Я не знаю. Эти все… все эти события просто… понимаете… выбили меня из колеи. — Он покачал головой в изумлении, которое было совершенно естественным. Он и правда был поражен. Хотя понемногу его инстинкт самосохранения просыпался. Он почувствовал нарастающую настороженность и первые признаки уверенности. Если бы у Дуссандера был сейф в банке для хранения своего подстраховочного документа, то чего же он не положил туда свои акции? И фотографию?

— Мы сейчас работаем над этим с израильтянами, — сказал Риклер, — но неофициально. И я бы попросил вас не упоминать об этом, если вы решите встречаться с прессой. Они — профессионалы. Там есть человек по имени Вайскопф, он бы хотел завтра поговорить с тобой, Тодд. Если ты и твои родители не возражают.

— Думаю, не возражают, — ответил Тодд, но почувствовал холодок первобытного страха от мысли, что его будут разнюхивать те же ищейки, что преследовали Дуссандера треть его жизни. Дуссандер относился к ним с уважением, и об этом стоило помнить.

— Мистер и миссис Бауден. Вы не возражаете, если Тодд побеседует с мистером Вайскопфом?

— Если Тодд не возражает, — сказал Дик Бауден, — Я бы тоже хотел присутствовать. Я читал об этих членах Моссада…

— Вайскопф не из Моссада. Он — тот, кого израильтяне называют сотрудником спецслужбы. На самом деле он преподает идиш и — не поверите — английскую литературу. А еще он написал две книги. — Риклер улыбнулся.

Дик поднял руку:

— Кто бы он ни был, я не собираюсь позволять ему травить Тодда. Я читал, что эти парни иногда слишком профессионально работают. Может, он и не такой. Но я хочу, чтобы и вы, и этот Вайскопф запомнили, что Тодд хотел помочь старику. Тодд ведь не знал, что старик не тот, за кого себя выдавал…

— Не надо, пап, — сказал Тодд со скромной улыбкой.

— Я просто хочу, чтобы вы помогли нам, — сказал Риклер. — Я понимаю и одобряю ваше беспокойство, мистер Бауден. Но вот увидите, этот Вайскопф приятный неназойливый человек. У меня вопросов больше нет, но я хочу немного рассказать о том, что больше всего интересует израильтян. Тодд ведь был у Дуссандера дома, когда у старика случился сердечный приступ и он попал в больницу…

— Он попросил меня прийти, чтобы прочесть ему письмо, — сказал Тодд.

— Да, мы знаем, — Риклер наклонился вперед, уперев локти в колени, галстук свесился на пол, как отвес, — Израильтян очень интересует это письмо. Дуссандер был крупной рыбой, но он — не последний, так говорит Сэм Вайскопф, и я с ним согласен. Они считают, что Дуссандер мог знать и о других. Многие из них еще живы, и живут себе где-нибудь в Южной Америке, но не исключено, что они могут быть и в других странах… включая Соединенные Штаты. Вы знаете, они схватили человека, бывшего унтеркомманданте из Бухенвальда, в вестибюле отеля в Тель-Авиве.

— Неужели? — удивилась Моника.

— Да, — кивнул Риклер. — Два года назад. Так вот, дело в том, что израильтяне считают, что письмо, которое Тодд читал Дуссандеру, могло быть от кого-то из таких же рыбок.