На этом можно и окончить рассказ о «пионерской эскадрилье» и происшествии со скатертью. Но мне хочется сообщить вам очень краткий эпилог.

Вскоре после халхин-голских событий в интендантском списке лётного обмундирования появились шёлковые шарфы. Правда, они были не красные, а полосатые — чёрно-белые…

И ещё.

В мае 1945 года на ступенях рейхстага я встретил плотного, невысокого подполковника. Приподнимаясь на носках, он тщательно выводил на одной из колонн: «Долетел до Берлина. Сбил 17». Из-под новой кожаной курточки выглядывали концы красного шёлкового шарфа.

Это был Овчинников. Мы обнялись и расцеловались.

— Скатерть? — спросил я его, показывая на шарф.

— Она, она самая! Дожила, командир!

Тёплый фронт

День был не жаркий, очень ясный и совсем не по-осеннему молодой. Из-за рощи доносился басовитый реактивный рёв — на аэродроме пробовали двигатели.

Майор Шарапов и я сидели под тенистым каштаном, вспоминали минувшие годы. Мы давно не виделись, мне даже трудно было поверить, что седой майор — тот самый Коля Шарапов, которого я незадолго перед войной учил уму-разуму.

— Помните, Андрей Максимович, нашего Федченко? — спрашивал Шарапов. — Академию кончает! Поди, теперь тоже полковник!

— А что с Павловым, не слыхал, Коля?

— Павлов давно уже демобилизовался, поступил в механический институт. Кончились для него бомбы-пушки. А Молчанов погиб.

Наступила пауза. Высоко в синем прозрачном небе застыли грустные белёсые волокна тонких облаков — «лисьи хвосты».

— Тёплый фронт идёт, — посмотрев на небо, озабоченно сказал Шарапов. — Эх, не кстати! У меня молодёжь сегодня ночью летает. Как бы не сорвались полёты. 

— Теперь тёплый фронт — не причина, у вас радио, приводы, локаторы — сила техники!

Шарапов поморщился:

— Сила, конечно, есть, но и тёплый фронт, особенно если он с грозой придёт, — сила.

Начальник метеостанции заверил, что тёплый фронт придёт в район аэродрома не раньше четырёх — пяти часов утра. Шарапов подумал и решил начинать полёты.

Расчёт командного пункта занял свои места.

Включили радиосредства, приготовили прожекторы, опробовали неоновый мигающий глаз светомаяка, медленно завращалась антенна локатора.

— Я «Клён-9». 20.14 лёг на курс.

— Я «Клён-11». Шасси убрал, всё в порядке.

— Я «Клён-27». Высота 6. Точка 3. Разрешите выполнять задание?

— Я «Клён-4». Прошу взлёт.

— Я «Клён-12»…

Трое радистов следили за «Клёнами», два штурмана, пользуясь данными локатора, вели учёт их пути, за телефонными аппаратами дежурили связные, над бледно-голубой картой колдовал синоптик, и над всеми возвышался — да-да, именно возвышался: он сидел на высоком вращающемся стуле — майор Шарапов.

Смуглое, скуластое лицо Шарапова освещалось неярким светом заэкранированной лампочки. В полумраке командного пункта отчётливо белела седая голова майора. Не спеша наклонялся он к микрофону и очень ровным, негромким голосом говорил с «Клёнами».

— «Клён-9», я «Клён». Следите за погодой. Вас вижу.

— «Клён-11», я «Клён». Не спешите с первым разворотом, впереди машина.

— «Клён-27», я «Клён». Работай.

— «Клён-4», я «Клён». Почему опаздываете? Две минуты за вами. Следующий раз не выпущу.