– Спасибо, Алекс. Я постараюсь закончить побыстрее.

– Я еду. – Пробегая мимо Лиз с пальто и кейсом в руке, Алекс бросила ей:

– Когда Брок и все остальные вернутся, скажите им, чтобы пошли и поели что‑нибудь. Я вернусь через сорок пять минут.

Она уже подошла к лифту, когда услышала обеспокоенный голос Лиз:

– У вас все в порядке?

– Да. Закажите мне сандвич с индейкой.

Провожая ее взглядом, Лиз подумала, что Алекс; наверное, беременна. Она знала, что ее начальница хочет иметь еще детей и что Джон Андерсон – ее акушер.

Но Алекс была лишена подобных иллюзий. Сидя в такси, она лихорадочно раздумывала над тем, почему он ей позвонил. Неужели правда маммограмма? Или мазок? Да, наверное, мазок. Черт возьми. У нее рак матки.. И как же она теперь забеременеет? Правда, некоторые ее знакомые с предраковым состоянием успешно беременели после лечения лазером. Может быть, все не так плохо. Она хотела знать только одно – в опасности ли ее жизнь и может ли она иметь еще ребенка.

Наконец такси остановилось у дверей офиса, и Алекс стремительно ворвалась в пустую прихожую. Доктор ждал ее и провел прямо в кабинет. Вместо белого халата на нем был костюм, и он выглядел очень серьезным.

– Здравствуйте, Джон, – немного задыхаясь от бега и недовольная, выпалила Алекс и уселась на стул, не снимая плаща.

– Спасибо, что вы вырвались. Но я считаю, что это было необходимо. Я хотел поговорить с вами лично.

– Что‑то с мазком? – спросила она, чувствуя, как снова начинает сильно биться ее сердце и покрываются потом ладони, сжимающие ручку сумки. Но врач отрицательно покачал головой:

– Нет. Это маммограмма.

Не может быть. У нее не было ни опухолей, ни уплотнений. Доктор включил проектор и поочередно вставил туда два снимка – вид спереди и сбоку. Алекс ничего не понимала – снимки напоминали карту погоды в Атланте. Андерсон повернулся к ней и, показывая на темное пятно, которого Алекс без него бы не заметила, с болью в голосе произнес:

– Вот здесь – уплотнение. Очень большое и глубокое.

Это может оказаться чем угодно, но радиолог и я очень беспокоимся.

– Что значит «чем угодно»? – в смятении спросила Алекс.

Может быть, она что‑то не так поняла? Что это за утолщение в глубине ее груди? Что это такое и как оно возникло?

– Есть несколько возможностей, Алекс, но уплотнение такой величины в этой области ничего хорошего означать не может. Мы считаем, что у вас опухоль.

– О Господи. – Теперь она понимала, почему он не хотел обсуждать это по телефону и настоял на том, чтобы Лиз сообщила ей об этом.

– И что это означает? Что теперь будет? – слабым голосом спросила побледневшая Алекс. На мгновение ей показалось, что она вот‑вот упадет в обморок, но она пересилила себя.

– Вам нужно как можно скорее сделать биопсию. Лучше всего на этой неделе.

– Через два дня у меня процесс. Пока он не закончится, я не смогу.

Она словно надеялась, что опухоль исчезнет сама собой, но они оба знали, что это невозможно.

– Нет, так нельзя.

;; – Я не могу бросить своего клиента. Неужели несколько дней имеют такое значение?

Алекс была в ужасе. Что он пытается ей сказать? Что она умирает? Одна мысль об этом заставила ее задрожать.

– Конечно, несколько дней большого значения не имеют, – вынужден был признаться доктор, – но вообще не обращать на это внимания преступно. Вы должны найти хирурга и сделать биопсию как можно скорее, а потом, в зависимости от результатов, он скажет вам, что делать дальше.