Сидевший в гостиной перед телевизором Сэм встретил свою вошедшую жену улыбкой. На нем были джинсы и белая рубашка, в которой он был на работе. Галстук лежал на столе.

– Привет, как дела? – радостно спросил он, потянувшись к ней, чтобы поцеловать.

Алекс тяжело опустилась на софу рядом с ним. Внезапно она почувствовала, что опять вынуждена бороться со слезами – встреча с мужем заставила ее вновь ощутить смертельный ужас.

– Э, да у тебя действительно был тяжелый день, – протянул Сэм, думая о гормонах, которые она принимала. – Бедная моя детка, эти чертовы таблетки снова выбили тебя из колеи?

Может быть, тебе не стоит их пить?

Лучше бы не было этого изнуряющего процесса! Сэм обнял жену, и она прижалась к нему так, как будто тонула в реке.

– Ты совсем измучилась, – сочувственно сказал он, когда Алекс подняла голову и вытерла слезы.

Он был прав. Таблетки только усугубят положение. Или уже усугубили.

– Это дело тебя с ума сведет.

– Уже свело. У меня был чудовищный день, – призналась она, устраиваясь на софе поудобнее и чувствуя себя просто выпотрошенной.

– Я тебе должен сказать, что выглядишь ты не лучшим образом. Ты обедала?

– Я не была голодна, – покачала головой Алекс.

– Отлично. И как, скажи на милость, ты собираешься забеременеть, если ты себя так изводишь? Пойдем. – И он попытался поднять ее. – Я сделаю тебе омлет.

– Я не могу есть. Правда. Я совершенно измучена. Давай ляжем спать.

Это было единственное, чего ей хотелось. И еще – увидеть Аннабел. И улечься рядом с Сэмом, надолго – как можно дольше. Навсегда.

– Что‑то случилось? – Сэм внезапно заинтересовался тем, почему она так выглядит – хуже, чем обычно. Никогда предстоящий процесс так не выматывал ее.

Алекс не ответила и на цыпочках прошла в комнату Аннабел. Она долго стояла у кроватки, глядя на спящую дочь, а потом опустилась на колени и поцеловала ее. После этого Алекс прямиком проследовала в спальню. Обеспокоенный Сэм наблюдал за тем, как она разделась, сложила вещи на стуле и надела ночную рубашку. У нее не было сил даже принять душ и причесаться. Почистив зубы, Алекс залезла в кровать и закрыла глаза, зная, что пришло время сообщить Сэму о том, что произошло.

– Девочка моя, – настойчиво прошептал он, ложась рядом с ней, – что случилось? Что‑то на работе?

Сэм знал, что жена относилась к своему делу очень серьезно, и если бы она так или иначе навредила клиенту, она бы потом места себя не находила, как сейчас. Но Алекс отрицательно покачала головой.

– Мне сегодня позвонил Андерсон, – тихо сказала она.

– И что?

– Во время ленча я поехала к нему.

– Зачем? Ты же не можешь еще определить, беременна ты или нет?

Прошло только два дня, с улыбкой подумал Сэм. Ей просто не терпелось иметь ребенка.

Алекс долго колебалась, прежде чем продолжать. Молчать было трудно, но ей не хотелось произносить страшные слова, тем самым обращая их в реальность. Но не сделать этого было нельзя.

– На маммограмме затемнение, – произнесла она таким голосом, словно предвещала собственную смерть, но на Сэма это произвело гораздо меньшее впечатление, чем на нее.

– Ну и?

– Это может значить, что у меня опухоль.

– Может. Это может означать что угодно. А марсиане могут ровно в полночь приземлиться на Парк‑авеню. Но сделают ли они это? Вряд ли.