– Спокойной ночи.

К телефону подошла Кармен, и Алекс сказала ей, что она может идти домой после того, как уложит Аннабел, разбудив Сэма и сказав ему, что она уходит.

– Мне не хочется будить его, миссис Паркер. Я лучше дождусь вас.

– Я приду очень нескоро, Кармен. Правда, разбудите его, когда захотите уйти. Он проснется.

– Ладно, ладно. Когда вы вернетесь?

– Думаю, что не раньше десяти часов. У меня масса дел.

Положив трубку, Алекс некоторое время тупо смотрела на телефон, думая о своих родных так, как будто она их уже потеряла. Сегодня между нею и ними словно пролегла тень. Они были живы, а она – она могла умереть. Это было невозможно, невероятно. Она все еще верила в то, что это ошибка, что она не может быть больна, что у нее нет никакой опухоли. Всего лишь серая тень на рентгеновском снимке, и ничего более. Но эта серая тень, по словам Джона Андерсона, может убить ее, если окажется злокачественной. В это невозможно было поверить. Вчера она пыталась забеременеть, а сегодня в опасности была ее собственная жизнь. А те гормоны, которые она принимала еще на прошлой неделе, теперь только мешали ей восстановить самообладание. Они только ухудшали ситуацию, делая ее еще более угрожающей, и Алекс пыталась убедить себя в том, что ее ужас не имеет под собой никакой почвы, что это всего лишь гормоны.

В девять часов Брок заглянул к ней и обнаружил, что она все еще не съела сандвич, лежавший перед ней с перерыва на ленч. Целый день она пила кофе, а сейчас перед ней стоял огромный стакан воды.

– Ты заболеешь, если не будешь ничего есть, – упрекнул он Алекс, глядя на нее обеспокоенным взглядом. Лицо ее стало почти серым.

– Я не голодна… На самом деле я просто забыла поесть. У меня слишком много дел.

– Это плохое оправдание. Как ты будешь защищать Джека Шульца, если ты заболеешь прямо перед процессом или во время него?

– Да, ты прав, – рассеянно ответила она, а потом вдруг взглянула на него обеспокоенными глазами. – Я думаю, Брок, что при необходимости ты сможешь работать на процессе вместо меня.

– Я даже слышать об этом не хочу. Они хотят именно тебя. В конце концов, он заплатил именно за тебя.

Именно это Алекс говорила днем своему врачу, когда пыталась убедить его в том, что не сможет сделать биопсию до окончания процесса. Люди рассчитывали на нее… Она снова подумала об Аннабел и Сэме, и ей пришлось опять бороться со слезами. Ее внутренний механизм разладился. Алекс внезапно почувствовала себя совсем придавленной тем, что произошло.

Маммографические снимки лежали в конверте на ее столе, и то, что она на них увидела, казалось, запечатлелось в ее мозгу навсегда.

– Слушай, шла бы ты домой, – ласково сказал Брок. – Я все доделаю. Доверься мне – в конце концов, все безупречно подготовлено.

Через полчаса ему все‑таки удалось ее уломать, и Алекс отправилась домой. Она так устала, что с трудом соображала и. была совершенно не в состоянии напрягать мозги. Ей казалось, что ее переехал асфальтовый каток. И впервые в жизни она оставила на работе кейс. Брок заметил это, но ничего не сказал. И, смотря ей вслед, он почувствовал к своей напарнице острую жалость. Было ясно, что с ней что‑то случилось.

Она никогда не выглядела так плохо, как сегодня, но он не мог себе позволить расспросить ее или предложить помощь.

Алекс откинула свою тяжелую, как бильярдный; шар, голову на спинку сиденья в такси. Она не в состоянии была даже думать. Расплатившись, она поплелась к подъезду своего дома, словно тысячелетняя старуха. Поднимаясь в лифте, она спросила себя, что же она скажет Сэму. Для него это будет ужасная новость. Плохая маммограмма – это не пустяки; статистику по раку игнорировать было нельзя. Она просто не могла себе представить, как он воспримет эту новость.