– Где ингалятор?

– Остался в комнате, – чуть слышно прошептал Рамон между двумя приступами.

Хелена выбежала из столовой.

– Открой окно, – велел Йозеф Терезе и начал считать пульс, потом взял Рамона за плечи и помог ему распрямиться. – Расслабься и успокойся, сейчас все пройдет, дыши «из живота», коротко, вот так.

Вернулась Хелена с ингалятором, Йозеф зарядил его и поднес ко рту Рамона:

– Выдохни до самого конца.

Перепуганный Сурек и телохранитель стояли рядом, не зная, что предпринять.

Рамон выдохнул, Йозеф вставил наконечник ему в рот и нажал на пуск:

– Вдыхай… медленно.

Йозеф не знал, кому звонит Сурек и почему беседы длятся так долго, но от лейтенанта каждый день требовали все больше деталей. Имя и звание человека, перед которым отчитывался лейтенант, держались в секрете, этот «некто» был сотрудником министерства, а может, занимал и более высокое положение, но медицинского образования явно не имел и нуждался в разъяснениях.

– Ваши ответы грешат недостаточной научной точностью.

– Я не контролирую ход болезни.

– Проблема в том, что состояние вашего пациента меняется каждый день – то улучшается, то ухудшается, и никакой стабильности.

– Если бы все зависело от меня, больной давно бы поправился и отбыл восвояси. Его организм изношен, а малярия вкупе с дизентерией и астмой способны уморить даже молодого сильного человека. Кроме всего прочего, он находится в подавленном настроении, что не может не влиять на общее состояние.

– Вот оно что… Это объясняет, почему он так груб.

– С нами он очень вежлив и даже любезен. Не знаю, что влияет на его психологическое состояние – болезнь, потеря сил или же существует какая-то внешняя, более глубинная, не связанная с физическим недомоганием причина.

– Что конкретно вы имеете в виду?

– Я не специалист, но нахожу у Рамона признаки депрессии. Возможно, следует привлечь психолога или даже психиатра.

– Как это некстати! Лучше не упоминать депрессию, если признаки не слишком явственные.

– И все-таки ты никудышный шахматист, – дразнила она мужа. – Я выигрываю не реже тебя.

В тот вечер, придя к Капланам, Рамон устроился с книгой на диванчике. Тереза заметила, что он мерзнет, и накинула ему на плечи широкий шарф гранатового цвета, связанный из пухлой мягкой шерсти.

– О, глядите-ка, шахматы, я раньше не замечал, – сказал он, бросив взгляд на столик.

Шахматы принадлежали Павлу, за три месяца до исчезновения их подарил ему на день рождения советский посол. Тереза обожала мраморную доску (камень был теплого молочного цвета с зелеными прожилками) и изящные фигуры, вырезанные из слоновой кости. Она не забыла своего первого мужа: в каком-то самом глубоком, тайном уголке ее души все еще жила любовь к нему.

– Дивная вещь! – восхищенным тоном произнес Рамон, разглядывая ладью.

– Кажется, их привезли из Китая, во всяком случае, так нам сказали.

– Никогда не видел ничего прекрасней. Вы ими играете?

– Конечно, – ответил Йозеф, не успевший придумать отговорку.

Рамон взял доску, осторожно приподнял и перенес на большой стол, не уронив ни одной фигуры.

– Партию, Йозеф?

– Не сегодня, Рамон, скоро ужин.

Рамон повернул доску к Йозефу белыми фигурами и снял шарф. Тереза оставила свои дела и подошла, чтобы понаблюдать за ходом игры, Хелена подвинула стул и села рядом с соперниками.

– Пусть будет быстрая партия, для разогрева, я так давно не…

– Знаем мы эти отговорки, – с улыбкой перебил его Йозеф.