– Тогда поезжай одна.

Встреча с отцом казалась Хелене непреодолимым испытанием. Она представляла, как он посмотрит на нее, услышав слова «Я уезжаю навсегда». Хелена знала, что Йозеф не упрекнет ее, пожелает счастья, скажет: «Я хочу одного: чтобы тебе было хорошо!» – и будет совершенно искренен. Дело было не в нем, а в ней, она не могла себе представить, как обнимет его в последний раз в жизни.

Трудно сказать «прощай», когда так сильно любишь и эта любовь взаимна.

Расставаясь, люди надеются, что однажды обязательно увидятся снова, в противном случае любая разлука была бы «маленькой смертью». Хелена решила написать Йозефу письмо, села в кресло в гостиной, положила на колени блокнот, написала «Йозеф» и замерла, не зная, как продолжить. Ей так много хотелось сказать отцу о старой, так и не зажившей ране, и она писала, зачеркивала, переписывала и после четвертой попытки сдалась, пообещав себе, что непременно позвонит в санаторий перед отъездом.

– Это будет более… будет не так…

Когда Рамон вернулся на виллу, Хелена сразу поняла, что он озабочен и раздосадован. Кубинское посольство дает уклончивые ответы на его вопросы, кроме того, Хелена должна получить выездную визу. Это формальность – пустая, но обязательная.

На следующий день Диего отвез их к дому № 4 по улице Бартоломейской. Хелене была хорошо известна репутация этого зловещего места – здесь располагалась Служба государственной безопасности, многие из тех, кого туда вызывали или привозили, исчезали бесследно. Пражане старались обходить здание стороной, а некоторые клялись, что собственными ушами слышали доносящиеся из подвала вопли.

Чаще всего по ночам.

Сурек встретил Рамона и Хелену со слегка натужной почтительностью, провел их в пустой кабинет на первом этаже, пригласил садиться и достал из папки две анкеты. Он заговорил с Хеленой на чешском, и Рамон немедленно прервал его, потребовав перейти на французский.

– Существует два вида выездных виз, – продолжил Сурек. – Виза номер один с фиксированной датой предусматривает обязательное возвращение в страну в указанный срок, и ни днем позже, и выездная виза номер два без указания даты возвращения, выдаваемая в том случае, если получатель заявляет, что намерен остаться за рубежами нашей родины.

– Я не знаю, когда вернусь, – сказала Хелена.

– Вы понимаете, что это для вас означает?

– Иных вариантов не существует? – спросил Рамон.

– Насколько мне известно, нет. Вы намерены покинуть страну навсегда, значит мы выдадим вам визу номер два – без всяких проблем, но, если однажды решите вернуться, придется запрашивать въездную визу в посольстве Чехословакии в той стране, где вы окажетесь, и я не гарантирую, что она будет вам выдана. Я таких случаев не припомню. Предпочитаю говорить с вами начистоту, чтобы вы принимали решение, зная, что вас ждет.

– Это шантаж! – взорвался Рамон.

– Я выполняю приказы начальства, от меня ничего не зависит, и вам это хорошо известно. Хочу добавить, что получение визы номер два автоматически влечет за собой лишение гражданства.

– Это бред! – воскликнула Хелена.

– Если хочешь подумать, время еще есть, – попытался успокоить ее Рамон. – В конце концов, мы можем остаться здесь, жить в Праге.

Сурек посмотрел на Рамона, не понимая, серьезно тот говорит или шутит.

– Все решено, – спокойно ответила Хелена. – Я хочу покинуть эту страну.

– Как пожелаете.

Она заполнила анкету и подписалась, Сурек все проверил, поставил печать и тоже расписался:

– Полýчите визу через несколько дней.