|
.. — В качестве кого?.. Под каким именем? — В качестве главного клерка нотариуса Бен-Омара, под именем Назима. — Вы?! И в этом «вы», произнесенном тоном отчаяния, выразился весь ужас перед предстоящими насилиями и оскорблениями, о которых несчастный Бен-Омар не мог подумать без содрогания. ГЛАВА ВОСЬМАЯ, в которой разыгрывается квартет без музыки с участием Жильдаса Трегомена Вернувшись домой, дядюшка Антифер вошел в столовую, сел в углу у камина и протянул к огню озябшие ноги, не вымолвив при этом ни слова. У окна беседовали Эногат и Жюэль — он даже не заметил их присутствия. Нанон готовила в кухне ужин — он даже не спросил ее, как обычно, не меньше десяти раз: «Когда же будет готово?» Пьер-Серван-Мало углубился в размышления... Конечно, не стоит рассказывать сестре, племяннику и племяннице о том, что произошло при встрече с Бен-Омаром, нотариусом Камильк-паши... За ужином дядюшка Антифер, всегда такой разговорчивый, был нем, как стена; Он даже не повторял по два раза каждое блюдо и только за десертом машинально проглотил несколько дюжин устриц, извлекая их из зеленоватой раковины при помощи длинной булавки с медной головкой. Несколько раз Жюэль обращался к нему с вопросами, но не получал ответа. Эногат тщетно пыталась узнать, что случилось: он как будто даже не слышал ее. — Скажи, братец, что с тобой?.. — спросила Нанон в тот момент, когда, встав из-за стола, он направился в свою комнату. — Должно быть, у меня прорезывается зуб мудрости! — ответил он. И каждый подумал про себя, что мудрость никогда не повредит, хотя бы и на старости лет... Затем, даже не закурив своей любимой трубки, что с особым удовольствием он всегда проделывал по утрам и вечерам, Антифер поднялся по лестнице и исчез, не пожелав никому «доброй ночи». — Дядюшка чем-то очень встревожен! — заметила Эногат. — Нет ли у него каких-нибудь новостей? — прошептала Нанон, убирая со стола. — Не пойти ли за Трегоменом? — предложил Жюэль. Действительно, с той поры, как дядюшка Антифер стал с особым нетерпением ожидать вестника Камильк-паши, он ни разу не испытывал такого мучительного беспокойства — оно буквально терзало, пожирало его... А что, если он провел разговор с Бен-Омаром недостаточно дипломатично? А не напрасно ли ом держал себя с ним так сурово? А следовало ли давать ему столь решительный отпор? Не умнее ли было бы проявить больше уступчивости, обстоятельно поговорить по существу дела и в конце концов прийти к какому-то соглашению? Благоразумно ли было называть его мошенником, негодяем, крокодилом и давать другие обидные прозвища? Не лучше ли было, скрыв свою заинтересованность, вступить с ним в переговоры, по возможности затянуть их, сделать вид, что согласен продать письмо, притвориться, будто не знаешь его ценности, и уж, во всяком случае, не требовать за него в порыве гнева пятидесяти миллионов! Конечно, оно стоит этих денег! Но действовать надо было хитрее, осторожнее. А что, если нотариус, с которым он так нелюбезно обошелся, не захочет подвергнуться еще раз подобному приему? А что, если он сложит свои чемоданы, покинет Сен-Мало и возвратится в Александрию, оставив вопрос нерешенным? Что же тогда будет делать дядюшка Антифер? Побежит за своей долготой в Египет?.. А потому, прежде чем улечься спать, он дал себе несколько хороших тумаков. Всю ночь он не сомкнул глаз, а к утру принял твердое решение «перейти на другой галс» — отправиться на поиски Бен-Омара, загладить несколькими добрыми словечками все грубости, которые он наговорил ему сгоряча накануне, вступить с нотариусом в переговоры и даже согласиться на некоторые уступки. |
