— Эй! — рявкнул он громовым голосом. — Куда это вы собрались?

Канарец поднял руку и махнул вперед.

— На юг! — ответил он с улыбкой. — Никакой это не остров, я вас обманул. Это материк.

— Материк? — переспросил толстяк, и его дряблые щеки задрожали. — Откуда ты знаешь?

— Я уже бывал здесь раньше. В пятнадцати лигах отсюда начинается сельва. — Сьенфуэгос махнул рукой в сторону «Сан-Бенто». — И забудьте про корабль! Он больше никогда не сможет плавать! Шашень превратил его в труху.

— Врешь!

— Сами убедитесь, когда спустите его на воду. Это уже не корабль, а выеденное яйцо: одна сплошная дыра. Прощайте, капитан! Вы — самый гнусный, подлый и вонючий сукин сын, которого я встречал в жизни. Счастливо оставаться!

Он весело помахал рукой, словно прощался со старым другом, и вновь неспешно зашагал под изумленными взглядами офицеров и матросов, застывших на месте, как вкопанные.

Когда они добрались до вершины дюны и начали спускаться с противоположного склона, Уголек ускорила шаг, чтобы догнать Сьенфуэгоса, и удивленно спросила:

— А ты действительно был здесь раньше?

— Нет.

— В таком случае как ты можешь быть уверен, что это материк?

— Никак.

— Тогда почему ты сказал, что это никакой не остров?

— Потому что он тоже не может этого знать, так же, как и команда. Они перестали его бояться, а без страха этот комок жира не опаснее прудовой лягушки.

Девушка на мгновение остановилась, задумавшись над услышанным, слегка наклонила голову и весело произнесла:

— Вот здорово! Может, мы умрем от голода и жажды, но могу себе представить, какая паника сейчас охватила старого жирдяя. Это вполне компенсирует те лишения, через которые нам придется пройти.

Сьенфуэгос тоже остановился и хитро ей подмигнул.

— И что будем делать? — спросила африканка.

— Пойдем вперед.

— И куда же?

— На юг. Все время на юг, — он плюнул в воздух и указал в том направлении, куда полетела слюна. — Здесь ветер все время дует с севера: с моря вглубь суши. Эти дюны как раз и намело ветром, несущим песок с пляжа вглубь острова — или материка, кто его знает. Чем дальше мы удалимся от берега, тем больше шансов добраться до мест, куда дюны еще не вторглись и где есть вода. Так что вперед! — мотнул головой он.

— Какой же ты умный! — восхитилась африканка, послушно следуя за ним и слегка покачиваясь на ходу, поскольку привыкла ходить по неустойчивой палубе. — Просто чертовски умный!

— Я дал себе слово, что не умру, пока не попаду в Севилью.

— Куда?

— В Севилью. Это город на юге Испании, где меня ждет одна женщина.

— И давно она тебя там ждет?

— Вот уже пять или шесть лет... Я не уверен. Потерял счет времени.

— Дай ей бог терпения! Лично бы не стала ждать ни одного мужчину дольше шести дней.

— Это говорит лишь о том, что ты ничего не знаешь о любви.

— Как раз знаю, — ответила она со странной серьезностью. — Это то, что я чувствовала к тому марсовому из Коимбры, которому толстяк приказал залить в глотку расплавленный свинец, после того как застал нас вдвоем, — она немного помолчала и вдруг прищелкнула языком, словно речь шла о какой-то полузабытой детской шалости. — Я тогда была совсем юной. Больше такого никогда не повторится.

Канарец хотел уже ответить, но передумал, внезапно остановился и уставился в одну точку куда-то за спиной негритянки.

— Смотри! — воскликнул он.

Уголек послушно обернулась и в страхе застыла на месте, увидев, что с полдюжины моряков следуют за ними.