— Сделаешь мне подарок? Ты любил делать мне подарки. Я твой единственный брат, прошу, забудь, о чём мы говорили!

— Именно потому, что ты оказался моим братом, я отвечаю за тебя больше, чем за других, и хочу, чтобы ты пошёл по правильному пути. Не тому она тебя учит!

— Ты ошибаешься, Любим, ничему плохому не учу. Я обязана проверять человека самыми сложными тестами. Не лови меня на моей работе. Как и ты, я обеспечиваю важный участок. Как и ты, строго выполняю все распоряжения администрации. Ни о чём крамольном мы не говорили. Ты спишь стоя, и тебе всё это снится. Не хочешь спать здесь, иди к себе на привычное место. Спокойной ночи! — Конкордия вышла из комнаты.

— Прошу, не говори ничего, погубишь нас!

Вот сейчас его захлестнёт чёрный поток!

— Не погублю, я спасу тебя от вредного влияния инакомыслящей, а её строго накажут. Я сделаю то, что велит мне долг! — Прямой и подтянутый, как солдат, Любим пошёл к двери, обернулся: — Никого, кроме меня, не слушай. Делай то, что прикажу, и будешь защищён Учреждением.

— Хорошо, я сделаю так, как ты скажешь.

— Конечно, сделаешь. И поймёшь, мы живём для нашего государства, мы работаем на…

— Замолчи! Я валюсь с ног. Я так долго шёл, и был такой тяжёлый день! Спасибо, что навестил меня. Всё завтра… — Джулиан опустился на кровать, обхватил голову руками.

Снова ребёнок тянет мать за волосы…

Он — убийца! И брата у него больше нет.

Видно, порошок действует на короткий период.

— Извини, я вернулась. — Он вздрогнул. Перед ним Конкордия. — Ты зря убиваешься. Мёртвых не вернёшь. А жизнь ещё не кончена. Может, что-то да придумаем?! На вот, выпей и ложись, поспи хоть немного. Теперь понимаешь, как важно спасти хоть одного человека?! Шеф дал тебе самую трудную и самую важную работу. Пока мы есть, есть надежда…

— Наша с тобой? Или тех, кого по моей вине сегодня убили?! Кто может, какой властью вернуть их? Или брата?!

Он понял, наконец, почему она всё время улыбается. Не от глупости или равнодушия к происходящему. И порошок ни при чём. Улыбка — оружие, попытка выбраться из страха. Вот же ему сразу стало от её улыбки легче. Конкордия села рядом.

— Неужели ты думаешь, всё это, — кивнула за окно, — возникло само по себе? Да, люди гибнут. Но ведь и так не вечны! Но Он, — она подняла глаза вверх, — знает, что творит.

— Кто он? Властитель? Или твой шеф?

— Мать говорит, все земные дела творит Бог!

— Какая «мать»? Ты говорила, твоя мать погибла.

— Мать говорит, Бог знает, что делает. Он призывает к себе того, кто нужен Ему, а в живых вкладывает право выбора и наблюдает, как они воспользуются им, поддадутся ли Сатане?

— Твоя мать считает: Он допустил Властителя и все его преступления? — Конкордия кивнула. — Зачем?

— Испытать каждого, кто есть кто.

— А зачем тогда бороться против Властителя? Сиди и жди, когда Властитель сдохнет.

— В том-то и дело. Бог хочет понять, кто раб, кто человек?

— А с Любимом зачем так? Брат никому не сделал зла.

— А разве сделал кому-нибудь зло двухлетний ребёнок? Зачем-то нужно.

— Думаю, всё много сложнее! Как зовут твоего шефа?

— Я люблю тебя! — сказала Конкордия.

Он опешил.

— Какая ты странная… Разве это возможно — полюбить за один день?!

— Моего шефа зовут Апостол.

— Об Апостоле писал Любим.