Сейчас еще и Бердышев начнет названивать, или сам примчится — проверить, добрался ли я до дворца.

— Простите, ваше сиятельство! — смутился управляющий под моим тяжелым взглядом. — Я не ожидал так скоро увидеть вас после ареста. Очень рад, что Император во всем разобрался и отпустил вас.

Антон Сергеевич легко поклонился.

— Поздравляю с освобождением!

— Спасибо, — кивнул я.

— А как вы попали во дворец? — полюбопытствовал управляющий. — Мне бы обязательно доложили. И что с вашей одеждой?

Его взгляд остановился на комбинезоне, который я расстегнул чуть ли не до пупа.

— Слишком много вопросов, Антон Сергеевич, — остановил я управляющего. — Вы сами-то что делаете возле дверей?

— Я проверял окна на третьем этаже, — ответил управляющий. — Мне показалось, что одно из них открыто.

Такая бдительность показалась мне подозрительной. Но мало ли — может, Антон Сергеевич просто привык хорошо выполнять свои обязанности.

— Как ваши репетиции в опере? — спросил я.

— Благодарю, ваше сиятельство. Все отлично!

Управляющий снова поклонился.

— Хорошо, — кивнул я. — Подайте мне в кабинет кофе.

И заторопился вверх по лестнице.

Скинув с себя комбинезон Полины, я первым делом залез в душ и включил горячую воду. Осенний день выдался холодным и промозглым, но дело было не только в этом.

Поглотив энергию четверых человек, моя матрица чуть не пошла вразнос. Надо было немедленно встроить потоки чужой энергии в ее плетение. На опыте я уже выяснил, что удобнее всего это делать, лежа в горячей воде.

Сейчас у меня не было времени на то, чтобы наполнять ванну. В любую минуту мог заявиться недовольный случившимся Жан Гаврилович. Но отказывать себе в горячем душе не стал. Зажмурился, подставил голову под струи воды и принялся собирать растрепанное плетение матрицы в одно целое.

Магическая сеть постепенно уплотнялась, ее свечение становилось ярче, а нити — толще. Если дело так пойдет дальше — скоро я буду одет в сплошную магическую броню, невидимую постороннему взгляду.

Закончив разбираться с матрицей, я досуха вытерся жестким шершавым полотенцем и вышел в кабинет.

Кофейник и чашка уже стояли на столе. Рядом с ними я увидел вазочку с песочным печеньем.

Налив кофе, я добавил в него молоко из серебряного молочника и отломил кусочек печенья.

С каждым глотком кофе недавние события отодвигались все дальше. Я был уверен, что поступил правильно — просто потому, что не видел другого выхода. Своих надо защищать от любой опасности. И защищать так, чтобы эта опасность не возникла снова, в самый неподходящий момент.

Да, я хитростью спровоцировал курфюрста на нападение. Но он не напал бы, если бы не был неуравновешенным психопатом, который решил, что ему все позволено.

Все делается к лучшему, решил я. Поставил чашку на стол достал из кармана телефон, чтобы позвонить Бердышеву.

И тут дверь кабинета распахнулась, и в комнату вбежали герцогини.

— Костя! — крикнула Полина, бросаясь мне на шею. — У нас дома война!

Глава 27

Первым делом я оглянулся, и отодвинул Полину за свою спину. Потому что подумал, что военные действия начались прямо здесь и сейчас.

— Мы собрались идти к тебе, — плача, объяснила Полина. — И вдруг папа позвонил снова. Он сказал, что Бранденбург объявил войну Пруссии.

Первое, что я почувствовал — невероятное облегчение. Прямо здесь и сейчас никакой войны нет.