Без компьютера он был как без рук и лишился даже мебели, то есть не мог устроиться поудобнее, чтобы все обдумать. Пару минут бродил по комнатам, подсвеченным этими странными грибами, но они тут же вогнали его в депрессию.
Последние несколько дней, как часто случалось с Филдингом, он просидел за компьютером, настолько увлекшись своими исследованиями, что забывал вовремя ложиться спать. Однако каждый день вставал рано, то есть спал в два, а то и в три раза меньше положенного. Теперь же, когда он не мог продолжить поход за истиной, накопившаяся усталость давала о себе знать, усиленная эмоциональным и интеллектуальным потрясением от увиденного во дворе. Руки стали такими тяжелыми, что он едва мог поднять их, ноги налились свинцом, веки сами опускались на глаза.
Филдинг сел на пол, спиной к углу, вытянул ноги перед собой, руки сами упали на колени.
Вновь подумал об огромном состоянии, которое унаследовал, о невыносимом чувстве вины, которое когда-то не отпускало его, потому что он в одночасье превратился в не имеющего оправданий богача в этом бедном мире. Вероятно, в какой-то момент, после десятков катастроф, как социальных, так и нанесших непоправимый урон окружающей среде, после того, как даже купола силового поля не смогли спасти города, его богатство испарилось как дым, и он стал, как все остальные, пленником Правящей Элиты, которому основательно промыли мозги. Вот она, чистая правда, и ему не под силу изменить ее, что бы он ни сделал. Он удивился тому, что у него возникло желание вернуть богатство, и это желание не вызывало у него чувства вины. Совершенно не вызывало. Ему бы радоваться, что он наконец-то стал нищим, но сердце щемило из-за потери денег. Он задался вопросом, а когда же он смог так измениться, но слишком устал, чтобы думать об этом.
Филдинг уже балансировал на грани сна, когда бесчисленные шепчущие голоса вдруг донеслись из стен, к которым прислонялись его плечи. Словно няньки и дворецкие из далекого прошлого хором запели колыбельную, чтобы убаюкать его и отправить в страну грез. Он улыбнулся и подумал о медвежонке Пухе, с которым спал маленьким мальчиком, о таком мягком и так нежно прижимавшемся к нему.
* * *
Марта Капп
Существа, в которые превратились тела Дымка и Пепла, лежали на полу в свете канделябров и желтом свечении грибов, поначалу дрожа и хватая пастью воздух, словно пробежавшие немалую дистанцию, а потом внезапно замерли. Но в таком состоянии пробыли считаные секунды, после чего начали разваливаться. Тела — сборные солянки — начали терять отдельные части, превращаясь в груду конечностей, глаз, челюстей, ушей, на манер конструктора «Мистер Картошка». Отделившись, части эти быстро превращались в серую жижу.
— Дымок и Пепел съели что-то очень плохое, — предположила Эдна.
— Может, не съели. Может, это что-то попало в них каким-то другим путем.
— Что сделали наши киски, чтобы заслужить такую судьбу? — голос Эдны дрогнул.
— Лучше они, чем мы, — заявила Марта.
Она любила кошек, но не питала к ним таких нежных чувств, как сестра, которая вышивала крестиком их портреты и по праздникам одевала в специально сшитые по этому поводу наряды.
— Мы даже не можем кремировать их бедные тела, — вздохнула Эдна. — Они — моряки, пропавшие без вести в море.
— Возьми себя в руки, дорогая.
Эдна какое-то время всхлипывала, прежде чем заговорить вновь:
— Мне недостает нашей прекрасной мебели.
— Мы к ней вернемся.
— Думаешь, вернемся?
Марта долго смотрела на две лужи серой жижи и вместо ответа на вопрос Эдны предупредила сестру:
— Если они вновь обратятся в котов, не бери их на руки.
* * *
Сайлес Кинсли
Падмини и Том отступили на несколько шагов, чтобы не мешать доктору Кирби Игнису осмотреть Хулиана Санчеса в лучах фонарей, которые направили на слепца Бейли и Сайлес. |