Говоря уже не за кого-то, а за себя, Айрис вдруг прошептала:

— Я боюсь.

И когда Уинни повернулся к ней, забыв про сенатора, Айрис не только не отвела глаз, но и ясно видела  его, чего не случалось раньше. Ускоренное страхом сердце Уинни колотилось так, словно пыталось высвободиться из сжимающего его кулака. Внезапно, пусть частота ударов и не уменьшилась, оно, казалось, освободилось из плена. Теперь к страху добавилось неистовое волнение, почти радость, и лишь потому, что Айрис нуждалась в нем и, похоже, доверяла ему. Ни о каких отношениях между мальчиком и девочкой речь пока не шла, но он испытывал сладкую удовлетворенность от осознания того, что у него появилась реальная цель помочь той, кто нуждался в помощи, и шанс доказать себе, что он совсем и не лузер, каким его считал отец.

Он решился взять Айрис за руку, а она решилась ему это позволить. Повел ее, как он думал, на запад вдоль северной стены этого огромного помещения.

Они сделали лишь несколько шагов из теней в грязный желтый свет, когда шум над головой привлек их внимание к потолку. Там, в вышине, змеей скользя среди труб и колоний светящихся грибов, двигалось что-то большое, размером с человека, но ползающее. Несмотря на размеры, на потолке это существо чувствовало себя так же уверенно, как таракан.

— Бежим , — прошептал Уинни и увлек Айрис в густые тени. Подальше от стены, в лабиринт древних машин, и складских стеллажей, и неведомого.

* * *

Доктор Кирби Игнис

Снаружи земля лежала под небом, напоминающим бездонное море черноты, в котором плавали звезды-льдинки и ничего живого. На земле природа, радикально измененная, застыла, словно являла собой колоссальный организм, временно лишенный подвода энергии.

В следующий момент небо осталось бездонным морем, а звезды — льдинками, но в воздухе появились летающие существа, которые разом поднялись с земли, в большинстве маленькие, отчасти — большие, но все они рванулись вверх, к соблазнительной луне. На западном склоне Холма Теней, на равнине, где когда-то высился город, теперь до горизонта ритмично покачивались триллионы светящихся травинок, двигающихся как единое целое, под неспешную мелодию какой-то гавайской песни.

Раньше, когда этот странный новый природный мир внезапно застыл, будто впал в глубокое раздумье, Падмини отметила, что Гее, планетарному женскому разуму, потребовалось остановить все свои проявления, чтобы обдумать какую-то очень важную мысль, только что пришедшую к ней. И при всей фантастичности этой идеи, с каждой минутой она становилась для Кирби все более логичной. А когда живые существа за окном внезапно и одновременно пришли в движение, вернувшись к привычным ритмам, он понял, что именно видит перед собой и каким образом такое может существовать. Он знал, чья работа послужила основой для создания этой Геи и с какими намерениями эта работа проводилась.

Такого леденящего страха он не ощущал никогда. Но нет. Не страха. Или не только страха. Еще и благоговейного трепета. Он признал внезапно открывшуюся ему истину, такую величественную, такую фундаментальную, что не мог не восхититься тем, что сейчас видел за окном, несмотря на весь ужас этого нового мира.

Если эта Гея действительно застывала в раздумье, он полагал, что знает, какой вывод она могла сделать и к какому решению прийти.

* * *

Спаркл Сайкс

Они поспешили вниз по спиральной южной лестнице, каменному горлу, которое проглатывало и проглатывало их. Стены, облицованные плитами известняка, декоративный бронзовый поручень, отполированные мраморные ступени, такие привычные, теперь выглядели странными, точно так же, как сны изменяют знакомые места, превращая обыденное в загадочное.