|
Из-за всех этих путешествий. Мы никогда не жили на одном месте дольше двух лет. Мама занималась перепродажей и постоянно передвигалась по стране. У меня никогда не было нормальной семьи, и я никогда не рос в одном месте. Мы вели своего рода цыганский образ жизни. Я не психолог, хоть и немало перевидал их на своем веку, но я не сомневаюсь, что такое количество переездов не очень хорошо сказывается на растущем ребенке. Я оказался неприспособлен к нормальной жизни. В школе я с трудом заводил друзей, хотя и прилагал усилия. Я был слишком упрямым, чтобы произвести хорошее впечатление. А когда ты ребенок, это не очень-то хорошо. В результате все мои усилия приводили к противоположному результату: надо мной издевались в каждой школе. Особенно плохо было в Квинс Рок. Я не мог избавиться от британского акцента и не желал никому уступать. Я был ходячей мишенью, в прямом смысле. Так что однажды мои одноклассники решили побить меня камнями. Я не преувеличиваю. Квинс Рок неспроста назвали Квинс Роком, там повсюду лежали увесистые куски известняка, которыми и воспользовались дети. В общем, я получил сотрясение мозга. Еще я в то время не очень-то ладил со своим отчимом, парнем по имени Ник. Подростком я считал его мудаком - так я его и называл. Мудак Ник. Мать познакомилась с ним, вступив в ряды полиции еще в Хоршеме, и когда она переехала в Австралию, он поехал с ней. Пока я был подростком, мы так и продолжали вести кочевой образ жизни. Как правило, это было связано с многочисленными предприятиями моей матери. Она была очень успешной женщиной. Одно время она записывала видео по обучению телемаркетингу. Какое-то время это приносило нам неплохой доход. Потом создала женский журнал «Горожанка», который расходился плохо. Иногда у нас было много денег, а порой их не хватало. Но она была отличным предпринимателем - и бедствовали мы недолго. Когда мне было около пятнадцати, я бросил школу - меня уже тошнило от издевательств, которым меня подвергали. И с Ником я по-прежнему не ладил. Я был очень независимым пацаном. Я был «оторвой», которого никогда не было дома, и который не собирался слушать мать. Я не признавал никаких авторитетов. Так что не удивительно, что скоро я с завидным постоянством начал находить проблемы, справиться с которыми был не в состоянии. Предсказуемо, что я увлекся наркотиками. Сперва я нюхал клей, наверное, чтобы уйти от реальности. К нему я так и не привык. Просто попробовал пару раз, увидев, как другой пацан это делает. Но это было только начало. Потом я начал курить дурь и нюхать толуол, промышленный растворитель, который добавляют в лак для ногтей и в клей. Всё это было связано, было частью одного цикла. Одно тянуло за собой другое, то следующее, и так далее. Я был зол. Мне казалось, что я неудачник, растративший все шансы. Говорят: покажите мне ребенка семи лет, и я покажу вам мужчину. Не уверен, что вы смогли бы предсказать мое будущее, увидев меня в семь лет, но когда мне было семнадцать, можно было легко догадаться, что ждет меня дальше. Я вступил на путь самоуничтожения. Мать пыталась заставить меня бросить наркотики. Она видела, какой вред я наношу себе - даже больше, понимала, какие проблемы у меня будут, если не заставить меня отказаться от этих привычек. Она делала то же, что делают все матери. Шарила у меня по карманам в поисках наркотиков и даже запирала пару раз в спальне. Но дома у нас были замки с кнопками в центре. Я быстро понял, что их легко взломать простой заколкой. Я открывал их и выходил на свободу. Я не хотел, чтобы она опекала меня - ни она, ни кто-либо еще. Потом, мы, конечно, ругались, и это только ухудшало дело. Однажды мама потащила меня к психиатрам. И они диагностировали мне всё - от шизофрении до маниакально-депрессивного психоза и синдрома дефицита внимания и гиперактивности. Конечно, я думал, что всё это фигня. |
