|
– Ты не очень-то умеешь торговаться, – заметил Барри. – Мы собираемся сообщить об этой улике. Но только тем, кто уже знает о вашем… о вас, – продолжила Меган. – Нам также известно, что ситуация этим не ограничивается, не так ли? Гэллоуэй тяжело вздохнул и посмотрел на Барри. – Я не буду писать о кукле и вашем переодевании, – заверил его Барри, – но за это я хочу эксклюзивное интервью, когда вы сможете мне его дать. Гэллоуэй оценивающе посмотрел на них, а потом вдруг заговорил: – Пару лет назад, в интересах национальной безопасности, я позволил себе показаться уязвимым для взяточников и шантажистов. У нас были кое-какие наметки, когда вышла ваша статья. К несчастью, после этого я стал бесполезен для расследования. Однако определенные недовольные субъекты, которые попались в сеть, обнаружили мою безобидную тайну и начали всерьез шантажировать меня. – А случайно ли некий жених и его шафер имеют отношение к разборкам с шантажистами? Гэллоуэй взглянул на Барри. – Последние события показали, что я в этой ситуации не один, и это все, что я могу вам сказать. – По крайней мер скажите, состоится ли свадьба. – Я планирую быть в церкви в одиннадцать тридцать, – твердо заявил ему конгрессмен. Они уставились друг на друга. – Вы не знаете, будет свадьба или нет, верно? А это означает, что Гас еще не явился в церковь. Гэллоуэй молчал. – Ну, не молчите же. Не могу же я упустить обе истории. Они посмотрели друг на друга оценивающе, и Барри увидел, как враждебность покинула лицо конгрессмена. – Я не могу ничем помочь вам со свадьбой, но даю слово, что, когда смогу, расскажу всю историю касательно другого дела. Кто знает? Возможно, вы сделаете из этого целую книгу. – Гэллоуэй протянул Барри руку, и тот, пытаясь не пуститься в победный пляс, пожал ее. Его бурная радость длилась не больше пары секунд. – А для Меган вы что-нибудь можете сделать? Замолвить словечко? Гэллоуэй покачал головой и повернулся к ней. – Вы запятнаны. Меган ахнула. – Но… я не сделала ничего дурного! – Не имеет значения. Весь вопрос в том, как это воспринимают другие. Вы никогда не вернете свою работу, а если и вернете, то не скоро и не в далласской полиции. Она выглядела раздавленной. И это разбивало сердце Барри. – Ох, Меган! Конгрессмен прав. Она тяжело привалилась к машине. – Однако, – продолжал Гэллоуэй, – я бы хотел предложить вам работу в своей команде в качестве пресс-секретаря. Даже не зная суммы вашего жалованья, могу гарантировать, что новое будет, как минимум вдвое больше. – Я не нуждаюсь в вашей благотворительности, – огрызнулась Меган. – Гм. Хоть это и не в моих интересах, должен отметить, что вы просто находка для меня. Вы офицер полиций с обширным опытом работы с прессой. У вас есть разрешение на ношение оружия, и вы знаете, как им пользоваться. Вы знакомы с процедурой соблюдения мер безопасности и можете быстро принимать решения. Вы сумеете разглядеть потенциальные проблемы, имея дело с народом и журналистами. – Он криво улыбнулся. – К тому же вам известен мой маленький секрет. Так что теперь, когда вы знаете, какой вы ценный работник, сможете получить работу у кого-нибудь из моих политических коллег или оппонентов. – Возможно, за более высокую плату, – ввернул Барри. – Однако, – продолжал Гэллоуэй, бросив взгляд нa Барри, – на то, чтобы освоиться в политической среде, требуется время, и вы будете совершать ошибки. В случае если вы примете мое предложение, увидите, что я, до определенного предела, буду весьма снисходительным к этим ошибкам. Другие не будут. Нy что, вы согласны? Ну и ну! Барри не ожидал, что Гэллоуэй предложит Меган работу, но это было просто замечательно. |
